– Верно, – подтвердил, Огнев, – Это же хорошие ориентиры. Скажу, чтобы стрельцы тоже пристреливались. Им только палки поближе к крепости вбить в землю надо для ориентира. А пока пусть твои артельщики ров еще перед гуляй-городом поглубже выроют, если стрельцам придется отстреливаться от пехоты за пределами крепости. Стрельцы им помогут.

Стрелецкий голова, наконец, нашел для себя дело, стал давать указание своим подчиненным и успокоился.

Примерно в то же время, когда Огнев начал разворачивать гуляй-город, Хворостинин получил известие от Воротынского о том, что противник подошел к селу Дракино и пытается возле него форсировать Оку с намерением пробиться дальше по направлению к Москве.

Командующий писал, что вряд ли татар удастся там долго удержать из-за малых сил обороняющихся. Тем более, что левее их позиции обошли ногайцы Теребердей-мурзы, числом до двадцати тысяч. Они сбили небольшой заградительный отряд, выставленный князем Андреем Васильевичем Репниным на Оке и уже пошли быстрым ходом на Москву. Часть ногайцев отделилась от главных сил и двинулась по тылам на запад, в сторону Смоленска.

Дмитрию Ивановичу предписывалось идти от Калуги к смоленской дороге, с тем, чтобы, как и планировалось ранее, «задрать» татарские отряды, возглавляемые ханским главнокомандующим Дивей-мурзой. Они переправились через Оку выше по течению и обходили русские войска справа. Как раз эти отряды и требовалось завлечь к гуляй-городу, стоящему у Молодей.

Сам Воротынский с Большим полком и другими силами планировал сдерживать татар у переправы в районе деревни Дракино сколько сможет, а потом тоже отойти к Молодям.

Получив приказ от Воротынского, Хворостинин приказал трубить сбор полка для выступления, а сам наскоро написал две записки в Смоленск. Одну он адресовал Потемкину: велел бить в набат, собирать люд из окрестностей под защиту городских стен и готовиться с посадскими к обороне от отрядов кочевников, которые могут вскорости подойти. Он также просил Потемкина послать к Молодям немецких рейтар, как только они подойдут.

Вторую записку Дмитрий Иванович написал Евфросинии. В ней он просил свою возлюбленную взять с собой сестру, дочь и укрыться у архимандрита Дормидонда в Свято-Троицком монастыре.

Хворостинин решил, что женщинам безопаснее будет в отдаленном монастыре, чем в городе, в котором не осталось профессиональных воинов для защиты. Мысль о том, что после потери сестры он потеряет еще и свою возлюбленную, была непереносима.

Обе записки воевода привязал к лапкам почтового голубя, которого возил с собой в клетке. Записки были на толстой бумаге и от того птице трудно было стоять на ногах. Дмитрий Иванович взял голубя в руки, погладил, чтобы успокоить, вышел на воздух из палатки, в которой сидел и подбросил крылатого посланца высоко вверх в небо. Почтарь взлетел, сделал два круга над палаткой, ориентируясь в пространстве, а затем выбрал направление и уверенно полетел на северо-запад, в сторону Смоленска.

Проводив улетавшего голубя взглядом, Хворостинин вскочил на привязанного к березовому колу возле палатки коня и повел свой полк вдогонку отряда Дивей-мурзы.

Закончив оборудование гуляй-города, Огнев велел своим подчинённым готовить еду, а сам отобрал пару десятков стрельцов и послал их в дозор следить за происходящими поблизости перемещениями войск.

Не прошло и пары часов, как один из посланных в дозор разъездов вернулся и сообщил, что приближается Большой полк.

Стрелецкий голова вышел на узенькую площадку перед гуляй-городом и увидел с холма, как в лучах заходящего солнца сначала показались клубы пыли, а потом вооруженные всадники на уставших конях.

Впереди войска на белом аргамаке ехал князь Воротынский. Он был весь закован в полированную стальную броню, покрытую серебряной насечкой. Заходящее солнце отражалось от его брони и князь, казалось, сам излучает свет. За командиром тянулся его полк, насчитывающий почти восемь тысяч всадников.

«Господи, – подумал Огнев, – куда же я размещу столько людей? Мы же строили гуляй-город на две тысячи человек. Ладно, выстроили сейчас телеги не в два, а в один ряд, но все равно всех разместить будет трудно».

Стрелецкий голова сел на коня, которого подвел один из его подчиненных и поехал навстречу Воротынскому. Надо было проводить его с войсками через рогатки, а заодно, прямо по дороге, договориться, как размещать вновь прибывших воинов.

Подъехав к воеводе Большого полка, Огнев узнал от него, что Сторожевой и Большой полки почти сутки сдерживали основные силы татар на берегу Оки. Однако ногайцы обошли позиции Воротынского слева.

Девлет-Гирей сумел обмануть русских стражников, переправился через Оку на левый берег и, вслед за ногайцами, пошел в сторону Москвы. Воротынскому пришлось сниматься со своих укрепленных позиций на берегу реки и идти вслед за прорвавшимися отрядами кочевников.

К гуляй-городу вскорости подойдут, сказал он, все остальные русские полки.

В погоне за татарами русские бросили обоз с продовольствием, снаряжением, и даже те два десятка пушек, которые были с ними у Оки. Хорошо еще, что в бою потеряли мало людей.

Главная надежда русских войск была теперь на Передовой полк князя Хворостинина, который должен был напасть на вражеский арьергард и завлечь татар к гуляй-городу.

Огнев провел уставших после тяжелого боя и долгого перехода всадников в охраняемую им деревянную крепость. Гарнизон гуляй-города поделился с вновь прибывшими своими запасами еды и воды. Эти запасы сразу уполовинились.

Гордей ходил по своему хозяйству и досадовал, что запасся недостаточным количеством продовольствия и емкостей для воды.

Никем не назначенный на должность завхоза города кузнец соображал: «Петр, конечно, обманет татар и приведет обоз с монастырскими припасами, но этого все равно будет совершенно недостаточно, чтобы прокормить все войско. Надо немедленно послать артельщиков в деревню Молоди, чтобы купить там сена и зерна у крестьян, сколько можно.

Кто мог знать, что в построенной его небольшой плотницкой артелью деревянной крепости будет укрываться все русское войско? Это Дмитрий Иванович Хворостинин так ловко придумал гуляй-город построить. Как он там сейчас?»

Крымский хан Мехли-Гирей на суде у султана Баязида II, XVI век

Обычно татары шли в поход налегке, постоянно пересаживаясь с уставших на запасных лошадей и проходя до шестидесяти верст в день. В таком случае они проезжали путь от Перекопи до берегов Оки за две недели. Однако сейчас обремененная обозом, пехотой и тяжелыми пушками военная колонна шла до границ Московского царства более шести недель.

Принца Шардана хан поставил командовать арьергардом – хвостом колонны, где было менее опасно. Поскольку у принца не было боевого опыта, то его сопровождал старший брат Хаспулад. Отец приказал ему присматривать за Шарданом, хотя он и был назначен начальником арьергарда.