– Я не успокоюсь, пока не исправлю ошибку, которая заставила меня низко пасть и причинила мне много боли. Глупые люди вновь уничтожили плоды моей работы.

Мне бы хотелось, чтобы он выражался яснее. Он знал, что я видела чудовище, хотя и притворялся, что это было следствием травмы и плодом моего распаленного горячкой воображения. Но если я начну на него давить, он, вероятнее всего, замкнется в себе и не скажет больше ни слова. А если я расскажу, что знаю о предстоящем нападении, он, вероятнее всего, распорядится, чтобы меня заперли где-нибудь ради моей же безопасности. Я не могла этого допустить.

– Я надеюсь, что скоро мы сможем навсегда оставить этот мучительный период в прошлом, – сказала я ему.

Лицо его несколько прояснилось, и он рассмеялся:

– Этого хочу и я. Скоро все будет кончено, и тогда начнется жизнь, предназначенная нам судьбой.

После этого он снова погрузился в мрачное молчание, и я не решилась больше его отвлекать. Я видела, что гнев закипает в нем, он был на грани, страшась нападения, на которое я надеялась.

Я смотрела, как приближается дом. Хотя день был солнечный, меня не отпускало предчувствие чего-то непоправимого. Что, если чудовище уже в доме? Я еще не готова к встрече! Да и буду ли когда-нибудь готова? Я столько времени планировала эту схватку. А теперь, когда до нее осталось совсем немного, я вдруг пожалела обо всем, что сделала, чтобы оказаться сейчас здесь. Каждое движение весел приближало нас к катастрофе.

– Что такое? – спросил Виктор. – Ты как будто напугана.

Я пересела к нему на скамью и прильнула к его груди. Он продолжал грести. Ровное биение его сердца успокаивало меня.

– Я хочу тебя защитить.

– Чепуха. – Я слышала его раздражение. – Это моя работа – защищать тебя. – Вспышка гнева погасла, его голос стал холодным и твердым, как наблюдающие за нами горы. – И я это сделаю. Обещаю.

***

Хоть я была готова к нападению, в доме нас ждали только судья Франкенштейн и несколько незнакомых мне мужчин. Они стояли в столовой. Бледные розы, лепестки которых уже потемнели по краям, чахли в центре стола в окружении остывших блюд, покрытых каплями воды. Никто ничего не ел. Зачем он пригласил на нашу свадьбу незнакомцев, я не знала. Но я никогда его не понимала. Мне хотелось, чтобы они ушли, а я смогла бы подняться к себе в комнату и заняться приготовлениями. Я уже давно запасла масло и спички, а также длинные палки, из которых смастерила факелы. Я собиралась разложить их по всему дому, чтобы в случае появления чудовища у нас всегда было под рукой оружие.

– А вот и она! – сказал отец Виктора. – Элизабет Лавенца. Все эти годы я воспитывал ее, как родную дочь, а теперь брачный союз окончательно соединил ее с семьей Франкенштейн.

Присутствующие критически осмотрели меня и, удовлетворившись увиденным, покивали. Плотно сложенный джентльмен с седыми волосами и черными глазами сказал:

– Мы подготовим отчетность по активам, чтобы Виктор мог иметь к ним доступ в любой момент. Если вы пожелаете получить средства, пожалуйста, сообщите об этом заблаговременно. Но вилла на озере Комо принадлежит семье Лавенца и доступна уже сейчас.

– Я бы хотел получить средства немедленно. – Судья Франкенштейн помялся. – Для совместной жизни новобрачных, разумеется.

– Да, – сказал тучный джентльмен, – разумеется. – Он задумчиво прищурился. – Однако в соответствии с правами наследования, с которыми согласился суд, деньги останутся на счетах Лавенца и перейдут только ее наследникам. В случае отсутствия наследников состояние Лавенца перейдет в собственность австрийской короны.

Я смотрела на них в замешательстве. Я подготовилась к нападению чудовища. К этим странным новостям я была не готова.

Судья Франкенштейн кивнул, хотя челюсть у него раздраженно дернулась.

– Я вел подробный учет средств, потраченных на ее воспитание. Уверен, вы сочтете разумным запрос компенсации.

– О чем это они, судья Франкенштейн? – спросила я.

– Отец, – поправил он меня с самодовольной улыбкой.

– Вы можете подать список расходов в письменном виде, и ваши требования будут рассмотрены. – Джентльмен надел шляпу. – Или вы можете решить вопрос в частном порядке, раз уж она теперь ваша дочь. Я бы советовал последнее. Так будет быстрее.

Мужчины по очереди пожали ему руку и вышли. В комнате лениво жужжала муха – единственная, кто получал удовольствие от скромного обеда на столе. В комнате было душно, несмотря на высокие потолки и множество окон, выходящих в зеленый лес. Мне хотелось оказаться там. Стекло не защищало от непогоды – оно было преградой. Клеткой, созданной для того, чтобы любоваться свободой и красотой, не имея возможности их коснуться.

Что, если чудовище сейчас стоит снаружи, наблюдая за нами? Рвалось ли оно внутрь, с ликованием предвкушая кровавую месть, пока я, напротив, рвалась наружу?

– Ты вступаешь в наследство, – сказал судья Франкенштейн и поднял бокал вина в нашу с Виктором честь. – Оно должно было перейти к тебе в возрасте двадцати одного года или в случае замужества.

Я без сил опустилась на стул. Мне следовало заняться подготовкой к встрече с чудовищем. Я не понимала, о чем говорит судья Франкенштейн.

– Наследство? Какое наследство?

– Наследство твоего отца, разумеется. Состояние семьи Лавенца.

– Но… – Я перевела взгляд на Виктора; он поднял брови, показывая, что тоже ничего не понимает. – Я думала, он умер в тюрьме. Если честно, я думала, что это выдумка. У меня ничего не было, когда вы меня нашли.

– У тебя было твое имя. – Судья Франкенштейн сделал большой глоток и, довольно крякнув, поставил бокал. Он помолчал, вопросительно глядя на меня. – Хочешь сказать, все это время ты думала, что мы взяли тебя, не зная, кто ты на самом деле? Что мы были так наивны, чтобы поверить на слово грязной лесной ведьме?

У меня не было ответа, потому что именно так я и думала.

Его изумление усилилось.

– Ты думала, что я соглашусь женить старшего сына на девушке неизвестного происхождения? На найденыше? Элизабет. Ты ведь умная девушка.

У меня вырвался сдавленный смешок. Он прав. Я была умна. Именно поэтому я привязала себя к Виктору так крепко, поэтому я отправилась на его поиски, чтобы вернуть домой. Я знала, что не могу положиться на милость его отца. Я могла положиться только на любовь и верность Виктора, ведь только он мог защитить меня от опасности оказаться на улице.

Но, очевидно, даже при своих скромных ожиданиях я значительно переоценила великодушие его отца. Разумеется, он не стал бы все эти годы держать меня рядом без причины. Разумеется, того, что мадам Франкенштейн нуждалась в моей помощи с Виктором, было недостаточно.

– Деньги были всегда? – Из-за долгого молчания мой голос прозвучал кротко и робко. Если бы я только знала – если бы я знала, что в двадцать один год окажусь в безопасности и не буду ни от кого зависеть, не буду нуждаться в чьей-либо помощи…