Я ухватилась за его руку и дернула изо всех сил. Виктор, не привыкший к сопротивлению с моей стороны, полетел в прорубь. Он замолотил руками, повернувшись ко мне в синих водах. Его брови были сдвинуты, выражая удивление и непонимание.

Я протянула руку и, улыбаясь, разгладила их. Виктор больше никому не причинит вреда. Я спасла их – и себя.

Он бился, пытаясь найти дыру и подняться на поверхность. Но на нем была меховая шуба. Пропитавшись водой, она тянула его вниз. Я обхватила его руками, обняла и начала опускаться вместе с ним на дно, пока он не перестал шевелиться. Вода глубокого синего цвета из холодной превратилась в обжигающую, а потом перестала ощущаться вовсе.

Я раскрыла руки и отпустила Виктора. Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, наконец расслабились. Устремив на меня удивленный взгляд, он медленно опускался на дно, пока не скрылся в темных глубинах. Меня, сбросившую лишнюю тяжесть, вынесло наверх.

Оставшись одна, я закрыла глаза.

Мне было не страшно.

Вокруг была пустота.

А потом – шок такой силы, что меня вырвало из хватки вечности, а каждый спящий нерв начал пульсировать болью, пока я не ощутила и не увидела ослепительную белизну, которая окутала меня и швырнула назад.

Я сделала вдох.

Я открыла глаза. Я не узнавала эту комнату и не понимала, где нахожусь. Я не понимала ничего. Я почувствовала, как во мне поднимается волна паники, но тут мне на щеку легла прохладная рука. Сверху вниз на меня, улыбаясь сквозь слезы, смотрела Мэри. Адам маячил у нее за спиной, и его изувеченное лицо светилось надеждой.

– С возвращением, Элизабет Франкенштейн, – сказала Мэри.

Я была свободна. И…

– Жива, – прошептала я.

Двести лет назад девочка-подросток села и написала научно-фантастический роман.

Она сделала это на спор. Самой смелой вещью, что делала на спор я, было пригласить на свидание моего нынешнего мужа. Справедливости ради, этот поступок изменил мою жизнь. Мэри Шелли? Изменила жизнь всего человечества.

Истории, которые трансформируют коллективное воображение настолько заметно и радикально, – явление редкое. Тот факт, что мы до сих пор обсуждаем «Франкенштейна», изучаем его и переписываем заново, многое говорит о вопросах, поставленных Мэри Шелли. Потому что в любой истории интересны не ответы – интересны сами вопросы.

Когда я приступила к переосмыслению книги, которая так много для меня значит, я не вполне понимала, с чего мне начать. Я знала, что хочу создать героиню женского пола, но мне не хватало вектора. Мне нужны были мои вопросы.

Их я нашла во вступлении к «Франкенштейну», написанном самой Мэри Шелли. В нем она смещает фокус внимания с себя на своего мужа, поэта Перси Биши Шелли. «Мой муж, – сообщает она, – с самого начала очень желал, чтобы я оказалась достойной дочерью своих родителей и вписала свое имя на страницы литературной славы… Он желал, чтобы я писала, не столько потому, что считал меня способной написать что-либо заслуживающее внимания, но чтобы самому судить, обещаю ли я что-либо в будущем»11. Далее, в предисловии – единственной части книги, написанной им самим, – Перси считает нужным отметить, что если бы люди знали, что лорд Байрон творил в то самое время, когда создавался «Франкенштейн», то они бы, несомненно, предпочли его сочинения.

Мэри Шелли обожала своего мужа. Она до самой смерти хранила в ящике письменного стола его сердце, завернутое в листок с его стихами. Но, когда я прочла эти строки, мне захотелось что-нибудь расколотить. «Франкенштейна» не было бы без вызова, брошенного лордом Байроном и Перси Шелли, и без поддержки литературных начинаний Мэри Шелли со стороны мужа. Но своей гениальностью роман обязан исключительно Мэри.

Несмотря на это, и во времена первой публикации, и десятилетия спустя, и даже сегодня люди приписывают главную заслугу мужчинам из ее окружения. Ну как, действительно, девушка – девочка-подросток – могла создать нечто настолько великое?

Так мои вопросы начали обретать форму. В какой степени нас формирует наше окружение? Что бывает, когда все, чем мы являемся, зависит от других людей? И вечный вопрос: где женщины? Даже бурное воображение Мэри не способно было выдвинуть на первый план этой истории женского персонажа. И тогда я поняла, о чем мне нужно написать. О девочке, которую вручили мальчику в качестве подарка. О девочке, чья жизнь вращается вокруг гениального мальчика, которого она любит. О девочке, которая невольно помогает сотворить чудовище.

О девочке-подростке, потому что, как доказала Мэри Шелли, в мире нет ничего гениальнее и страшнее.

Прежде всего я хочу поблагодарить Мэри Уолстонкрафт Шелли, чье ошеломительное воображение продолжает вдохновлять бесчисленные истории, в том числе эту. Спасибо за то, что в своей невероятной готической гениальности показала этим стихоплетам, что такое настоящий хоррор. Ты навсегда изменила облик литературы.

Особая благодарность моим личным гениям, Вэнди Логгия и Беверли Горовиц, за то, что спросили, не хочу ли я создать свою версию «Франкенштейна». Ответ, разумеется, был положительный. Спасибо, что подтолкнули меня присмотреться к Элизабет и написать ее историю.

Я также выражаю благодарность всем в «Делакорт Пресс» и «Рэндом Хаус», особенно Одри Ингерсон за помощь в редактуре романа, Коллин Феллингэм за тактичное напоминание о том, как отчаянно я нуждаюсь в корректоре, и Аише Клауд, моему несравненному рекламному агенту.

Реджине Флат и ее команде дизайнеров – не могу выразить словами свою благодарность вам. Я потрясена вашим талантом и умением выдумать концепт, а потом превратить его в великолепную и пугающую обложку.

Мишель Вулфсон остается моим неизменным многоопытным агентом, который помогает мне в развитии литературной карьеры и ищет для меня новые возможности, даже если книги, которые я пишу, для нее слишком страшны. Прости меня, Мишель. Мы обе знаем, что дальше будет только хуже.

Черновой вариант этого романа не появился бы на свет без Натали Уиппл, которая скорректировала общее его направление, и Стефани Перкинс, которая прочла все его версии и помогла мне создать мое дорогое чудовище. Люблю вас.

Лорду Байрону и Перси Шелли – спасибо вам, невозможным гордецам, считающим, что Мэри не способна сочинить произведение лучше ваших. Что, съели?

Спасибо Ною, моей поддержке и опоре, моему главному слушателю и любимому партнеру. И, наконец, моим прекрасным детям – спасибо за то, что были рядом все эти долгие месяцы, пока я создавала своих чудовищ. Вы всегда были и остаетесь лучшими из моих творений.