Рука Грифона сжимается в моих волосах, его тело реагирует на мое. Слишком темно, чтобы он мог многое разглядеть, но звуков, которые мы издаем, достаточно, чтобы он был готов ко второму раунду.

Если бы я не боялась прервать Нокса и упустить этот момент, я бы потребовала, чтобы они оба трахали меня вместе, заполняли меня своими членами одновременно, пока я не буду готова лопнуть. Черт, я хочу чувствовать, как они оба двигаются внутри меня и подводят все ближе и ближе к забвению, пока я не превращусь в извивающееся месиво между их телами.

Я хочу больше.

Я чувствую, как Нокс сдвигается, в тот момент, когда его узы берут верх. Он наклоняется над моей спиной, обхватывает рукой мое горло и притягивает меня к своей груди, подальше от моего Привязанного, в явном акте обладания. Я ловлю выражение озабоченности на лице Грифона, когда мои глаза закрываются, моя киска сжимается вокруг члена Нокса, а его бедра продолжают входить в меня в жестоком темпе.

Его губы касаются моих.

Иногда я забываю, что он был первым из моих Связных, которого я когда-либо пробовала на вкус. Он был самым первым из них, кто поцеловал меня, насильно, но мои узы так же отчаянно тянулись к нему в тот день, как сейчас давят на мою кожу. Я хочу узы… Я хочу и его. Нокса и его узы. Я хочу их обоих, и меня убивает эта мысль. Что он сделал, чтобы заслужить такое желание с моей стороны?

Больше, чем мне хотелось бы признать.

Больше, чем признали бы большинство моих Привязанных, поскольку все, кроме, возможно, Норта, полностью смирились с его отношением. Но чем больше он мне говорит, тем больше мне кажется, что я могу заглянуть за занавес.

Пальцы на моем горле снова сжимаются, возвращая меня в момент и уводя от всех мыслей о моем темном и разбитом Связном. Я целую его в ответ с тем же пылом, с которым он целует меня, мой язык гладит его, когда я утверждаю его как одного из моих Привязанных, мужчину и бога, который живет внутри него. Даже если это прокладывает мне путь в ад, то, думаю, я уже на пути туда с улыбкой и охренительным оргазмом.

Одна из его рук скользит вниз к моему пульсирующему клитору, обводя его с той отработанной легкостью, которая приходит от того, что мы всю жизнь боготворили друг друга, ведь наши узы — две половинки одного целого. Он вернулся ко мне после целой жизни разлуки.

Мужчина отстраняется ровно настолько, чтобы я снова могла видеть его пустые глаза, его лицо по-прежнему как чистый лист, на котором написано, что Нокс сейчас вообще ничего не контролирует. Затем он выдыхает мне в губы: — Моя.

Я снова кончаю, пачкая и свои бедра, и его, из-за чего звуки, издаваемые нашими телами, когда мы двигаемся вместе, становятся непристойными. Он переваливается через край вслед за мной, издавая рев, который совсем не похож на человеческий, тот же потусторонний голос, что и у уз его брата.

Я задыхаюсь, когда мои узы обвиваются вокруг его уз, связывая нас вместе, и все кажется правильным.

Совершенство.

Пустота, о наличии которой я даже не подозревала, внутри меня снова соединяется, пока я не становлюсь цельной. Впервые за все время своего существования я могу нормально дышать, мои легкие работают на полную мощность после целой жизни, в течение которой я просто перебивалась.

Я смутно осознаю, что Грифон притягивает меня обратно в свои объятия, прижимает к своей груди, успокаивая дрожь, охватившую меня, своими большими, мозолистыми руками. Каждый дюйм моего тела сверхчувствителен, мои бедра сжимаются вместе, а киска пульсирует от отголосков Связи.

Теперь я могла бы умереть счастливой.

Могла бы войти в любой лагерь Сопротивления и уничтожить их всех; оружие, которое было выковано в огне и стало смертоноснее, чем когда-либо.

Я чувствую это в тот момент, когда Нокс снова обретает контроль над своим телом, его глаза снова становятся такого же глубокого синего оттенка, как у Норта, и мне хочется захныкать, когда он садится, сбрасывая ноги с кровати. Я начинаю рассуждать, что, конечно, так и должно быть, и сейчас я абсолютно в порядке, но у Грифона другие планы.

— Ложись. Ты никуда не уйдешь, пока она не закончит гнездование. Если не можешь справиться с этим, тогда снова выпусти свои узы.

Нокс открывает рот, но Грифон обрывает его, не дав произнести ни слова. — Это не обсуждается. Если ты отойдешь от этой кровати, я притащу тебя обратно.

Я едва дышу, настолько уверенная в том, что вот-вот стану свидетелем их смертельной схватки прямо здесь, и внезапно радуюсь, что другие мои Привязанные рядом.

Мне понадобится подкрепление.

Проходит целая минута, глаза Нокса снова становятся черными, а затем он забирается обратно на кровать, лицом ко мне, вообще не прикасаясь. Мужчина смотрит на меня с непроницаемым лицом и немигающими глазами, так как его узы переходят в режим наблюдения.

Это начало.

Не самое лучшее, но это уже что-то.

Глава 18

Атлас

Я чувствую тот момент, когда наша группа Привязанных становится полной.

Уверен, все чувствуют.

Как будто кусочек, о котором я не знал, что его не хватает, встает на место в моей груди. Внезапно я могу дышать в полную силу, не подозревая, что так долго дышал лишь на восемьдесят процентов. Я должен испытывать облегчение, благодарность, восторг, все хорошие эмоции, которые только можно придумать, от того, что мы теперь защищены замкнутым контуром между нами шестью. Однако какая-то часть меня отчаянно хочет пройти через этот дом, выломать дверь спальни Оли и убить Нокса за то, что он тронул мою Привязанную.

Нашу Привязанную.

Мне не нужно тянуться к Оли, чтобы знать, что с ней все в порядке. Я чувствую ее там, в своей груди, и она также довольна завершенной связью. Мне удавалось сохранять спокойствие по поводу всей этой чертовой неразберихи только потому, что Грифон тоже был там. Он действовал как своего рода «сопровождающий», чтобы убедиться, что Нокс не причинит ей никакого вреда, пока она так уязвима перед ним, но я не могу избавиться от чувства, что мне нужно пойти и увидеть это своими собственными глазами.

Я не понимаю, почему он так сильно ее ненавидит.

Не понимаю, как ее бегство могло ранить его так глубоко, что он все еще не мог понять, что к чему, когда ему открылась правда.

У меня такое ощущение, что