Когда она пришла, чтобы забрать поднос, старик встретил ее любезно и учтиво.

— Господин Мейеровиц, не хотите чашечку кофе?

Ему захотелось сказать, что со слухом у него все в порядке, поэтому вовсе не обязательно склоняться к нему так низко и проговаривать каждый слог так отчетливо, но вместо этого он просто кивнул.

— Я бы предпочел чашку чая. С сахаром, пожалуйста.

Старик допил чай и оторвался от Библии, чтобы немного вздремнуть, однако сон его был беспокойным. Его рука, прикрытая одеялом, крепко стискивала чемоданчик. Он то и дело просыпался и смотрел на часы, хотя это и было совершенно бесполезно. Самолет приземлится тогда, когда приземлится.

Если бы старик был волшебником, то он бы сделал так, чтобы трансатлантический перелет продолжался вместо восьми часов всего один, но волновался бы и в этом случае. Пассажир старался расслабиться и сосредоточиться на том, чтобы сохранять спокойствие.

«Я подготовился. Мне известны все порядки и постановления. Никаких неприятностей быть не может».

Старик снова закрыл глаза, постарался дышать размереннее и унять сердцебиение. Через несколько минут его натянутые нервы немного обмякли.

Самолет приземлился вовремя, и Мейеровиц прошел в здание аэропорта. Он чувствовал себя грязным. Его длинное черное пальто, мешковатые черные брюки и белая рубашка помялись, пропитались какой-то затхлостью. Собственная неопрятность действовала ему на нервы. Его раздражало и то, как окружающие смотрели на его одежду, бороду и пейсы. Ортодоксальные иудеи привлекали к себе внимание даже в Нью-Йорке, где их было много.

Старику было неприятно чувствовать на себе любопытные взгляды, однако он знал, что внешний облик сыграет ему на руку. Именно поэтому этот человек чуть раньше в качестве маскировочного костюма использовал строгое облачение священника.

Пограничные и таможенные формальности заняли больше часа, несмотря на то что старик являлся американским гражданином и с документами у него все было в порядке. Люди, стоявшие рядом с ним в очереди, были сонными, и он сам, бодрый и полный сил, притворился, будто зевает.

Мейеровиц мысленно перебрал все возможные вопросы и ответы на них. Да, он был полностью готов, но все же волновался и ничего не мог с этим поделать.

В этот план было вложено слишком многое. Слишком многое зависело от исхода дела. Неприятностей уже приключилось достаточно.

Наконец подошла его очередь проходить таможенный досмотр. Он протянул декларацию человеку в форме, с нашивкой на груди, где было написано «Билл Рейли», и раскрыл свой чемоданчик.

Рейли ознакомился с таможенной декларацией, указал на темно-синий фетровый мешочек и предложил открыть его. Мейеровиц развязал мешочек и достал из него шесть маленьких фетровых пакетиков.

— Откройте вот этот, — указал Рейли.

Старик открыл пакетик и достал камень.

В это время он мысленно повторял как заклинание одну и ту же фразу:

«Ввоз необработанных драгоценных камней в Соединенные Штаты таможенной пошлиной не облагается.

Ввоз необработанных драгоценных камней в Соединенные Штаты таможенной пошлиной не облагается.

Ввоз необработанных драгоценных камней в Соединенные Штаты таможенной пошлиной не облагается».

Он с удовлетворением отметил, что руки у него не дрожат, хотя у любого другого человека они тряслись бы. Придирчивые вопросы таможенника кого угодно выведут из себя, но Мейеровиц оставался спокоен. Он не ожидал никаких проблем и хорошо знал таможенные порядки. Ввоз драгоценных камней запрещался лишь из нескольких стран, а по его паспорту видно, что он не был ни в Мьянме, ни на Кубе, ни в Иране, Ираке или в Северной Корее.

Старик осторожно положил сапфир на крышку чемоданчика.

Рейли едва взглянул на камень и указал на маленький белый конверт.

— А это то, что указано в вашей декларации?

Мейеровиц открыл конверт, достал сложенный листок оберточной бумаги, развернул его и показал семь маленьких алмазов, каждый весом меньше полутора карат. Затем из кармашка на внутренней стороне крышки чемоданчика он достал два листа бумаги с товарными чеками на алмазы.

— Что в этих мешочках?

— Искусственные камни очень хорошего качества, которые я купил в Риме. Мой шурин шьет костюмы. Я хотел показать ему эти камни.

— Будьте добры, откройте мешочки.

Старик пожал плечами.

— Почему бы и нет.

Он открыл мешочки и достал из них дешевые подделки под ожерелья от Гуччи с искусственными драгоценными камнями.

Несмотря на закон и на то, что все было в порядке, что-то явно обеспокоило таможенника, и он вызвал своего начальника. Тому потребовалось полминуты, чтобы пройти из противоположного угла помещения. К концу этих тридцати секунд сердце так гулко колотилось в груди у Мейеровица, что он испугался, как бы этого не услышали окружающие. Он полностью сосредоточился на том, чтобы расслабиться. Малейшие признаки беспокойства с его стороны не укроются от опытного таможенника.

«Нет никаких причин волноваться. В твоих действиях нет ничего противозаконного. Делай вдох. Делай выдох. Таможенники просто проявляют чрезмерную осторожность. Они боятся террористов и выборочно проверяют прилетевших пассажиров особо тщательно. Это обычная рутина.

Но вдруг Интерпол прислал запрос? Что будет, если именно эти камни объявлены в розыск? Вдруг я не сумею скрыть истинные сокровища, потому что сказал какое-то не то слово? Вдруг камни сейчас конфискуют? Нет! Не забывай, что этих камней не видел никто, кроме двух археологов. Таможенники не могут знать, что именно они ищут».

— Вы мистер Ирвинг Мейеровиц?

— Да, совершенно верно.

— Ваша профессия?

— Я ювелир.

— Где вы работаете?

— Здесь, в Нью-Йорке, на Западной Сорок седьмой улице. Дом номер десять.

— Какова была цель вашей поездки за границу?

— Я ездил за покупками.

Квадратное лицо таможенника было изрыто мелкими оспинками. От него пахло табаком. Его толстые и узловатые пальцы бесцеремонно перебирали драгоценные камни и бумаги.

Мейеровиц старался даже не думать о вероятности того, что где-то произошел прокол и сейчас этот мелкий чиновник все испортит.

«Веди себя совершенно естественно!»

— Что-нибудь не так? — спросил он, добавив в голос чуточку раздражения.

Это полностью соответствовало его образу. Любой человек на его месте задал бы такой вопрос. В конце концов, он не сделал ничего противоправного. Мейеровиц был уверен в том, что он не преступил закон.

— Подождите минуточку.

Таможенник продолжал изучать товарные чеки.

Старик прочитал нашивку с фамилией у него на груди.