Медея молчала, и Маша вдруг поняла.

– Улита тоже, да? Поэтому Федя так себя вел? Она его приворожила, да? У нее тоже есть такой, такое… Что ты такое?

– Та, кем ты всегда хотела быть.

– Я не хотела, нет, не хотела ничего такого, – замотала головой Маша.

– Мы только помощники, мы приходим на зов, если умеешь звать. Ты умеешь.

– Не звала я тебя!

– Иначе бы я не пришла.

* * *

Отец разрешил ей не ходить в школу, сказал, чтобы отдохнула, а он в гимнасий позвонит. Но какой отдых с няшками и Гордеем? Сначала она с ними порисовала, потом одела и выпустила во двор поиграть – на улице похолодало, а сама принялась готовить обед.

Она чистила картошку во дворе, приглядывала за мелкими, когда пришла Марина Семеновна. А с ней еще одна прихожанка – Лидия Сергеевна, «Божий одуванчик», как ее папа называл. Старушка сухая, в вечном белом платочке, с маленькими быстрыми глазками.

На кого же она свечную лавку оставила?

– Бог в помощь, Улиточка, – ласково сказала Марина Семеновна. – Давай мы поможем.

Женщины взяли табуретки, сели рядом с ней, сошлись в круг над мусорным ведром.

– И какое чудо с тобой случилось, Улиточка, – умильно сказала Лидия Сергеевна. Ножик споро мелькал в ее руках, тонкая кожура вилась, вилась в мусорное ведро, как змея у индийского змеепевца.

Улите так никогда не удавалось чистить картошку, все время обрывалась эта картофельная ниточка.

– И как тебя Бог уберег, – продолжала «Божий одуванчик», поглядывая на нее цепкими глазками. – И Мариночке ты так угадала, прямо удивительно.

Марина Семеновна энергично закивала головой.

– Все так, я домой прибежала, а у меня потоп. Ровно соседей не залила, еще бы чуть-чуть и все. А у них квартира новая, не расплатиться.

– Прямо угадчица, – ласково сказала Лидия Сергеевна. – Ты вот случайно не знаешь… про Ванечку нашего, как он, поступит в пед? Там же теперь знаешь какой отбор, каждый в ПОРБ хочет работать, а где же на всех места взять?

Улита бухнула картошку в кастрюлю, взялась за следующую.

Женщины переглянулись.

– Ты не бойся, мы никому не расскажем, – сказала Марина Семеновна. – Лида волнуется, сердце у нее не на месте.

– Поступит, – ответила Улита, не поднимая взгляд от мусорного ведра. – Только через четверть вылетит, его за драку отчислят.

– Какую драку? – вздрогнула Лидия.

– Из-за девушки. Но вы не волнуйтесь, он когда из Донецкого круга вернется, после ранения, они поженятся.

Ножик в руках у Лидии Сергеевны дрогнул, она махнула мимо картошины, вонзила острие в ладонь. Охнула, схватилась за рану…

Марина Семеновна запричитала, подскочила, кинулась в дом за пластырем. Улита положила узкую ладонь на рану и сказала, глядя Лидии в глаза:

– Вы, главное, не волнуйтесь, все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.

– Я сейчас, сейчас, – подлетела Марина Семеновна, облила руку водой, схватилась за пузырек с перекисью: – Как же это тебя так угораздило, Лида, как же ты…

Марина Семеновна упала на табурет. Белая пена перекиси с шипением таяла. Рука у Лидии была чистая, целая. Ни царапины.

Улита дочистила последнюю картошину, положила в кастрюлю. Встала, понесла в дом, на плиту.

Когда она вышла, прихожанок во дворе не было.

Сегодня утром, когда она проснулась, его присутствие было таким сильным, как никогда прежде. Ей казалось, что если она только слово скажет, воздух разломится, и выйдет он – крылатый, в синеве и золоте. Но пока рано, пока не надо, пусть он будет только ее и больше ничей.

Дети играли, няшки пускали кораблики, а Гордей носился по двору с игрушечным мечом. Улита встала под виноградом, раскинула руки и закружилась в пляске с ним, невидимым.

Вера и Надя подняли головы, захлопали в ладоши.

Все было просто отлично! Она обчистила «Ирий», спустила там алтын пятьсот, наверное. Купила два набора мастерских сережек из нового собрания Рады Среброцвет, несколько колец из ее прошлогоднего собрания, сумочку от Амалии Дагубатти – натуральная оленья кожа со вставками из тканевой яшмы, обновила умник на яблочный, двадцатого образца, ограниченный выпуск, с объем-камерой. А еще сапожки, красные сапожки взяла на зиму и еще три пары туфель на лето. Ворох хлопковых штанов, накидок, маек, нижнего белья она и не считала. Еще раздобыла отличную ночнушку – жуткого канареечного цвета, но дико приятную на ощупь, из вспененного хлопка. Не устояла, купила еще и платье, в китайском духе, летнее, шелковое, красивое до невероятия – нежная зелень и белые ирисы.

И, конечно, не могла пройти мимо золотого браслета в образе дракона. Она теперь всегда будет носить что-нибудь драконье.

Домой вернулась на такси, поздно, еле дотащила сумки до подъезда. Мамы не было, наверняка она у Никитишны, ее подруги с третьего верха, такой же любительницы заглянуть в бутылку. И хорошо, что нет, а то бы раскричалась – где ты это взяла, откуда у тебя деньги, ты что, их украла?

– Не украла, – весело сказала Катя, показала язык отражению в зеркале. – А подарили.

Кто подарил, откуда – это ее не волновало, ее как будто подхватывала и уносила какая-то волна, когда она пыталась об этом подумать. Да и зачем думать? Вот она, волшебная платежка, сверкает в ладони, и с ней все пути открыты. Удивительно, но она совсем не боялась, что ее поймают, после первой же покупки всякий страх испарился.

А как менялись скучающие и презрительные лица продавщиц, когда Катя вынимала беспредельную платежку! Сколько внимания, почти любви вдруг в них просыпалось.

У Крестной феи, которая явилась Золушке, не было волшебной палочки. У нее была платежка «Лунчуаня».

Катя переодевалась прямо в примерочных в купленные вещи, и поднималась все выше. Постепенно от рыжей дольщицы, которая опасливо вошла в «Ирий», не оставалось и следа. На самом верху, под стеклянным куполом, она нашла цирюльню и лавку красоты. Ах, ногти, ах, волосы, ах, завивка!

Подъемник – стеклянная стрела, спустил ее на землю другим человеком. Никто из одноклассников не узнал бы. А видел бы Ярцев!

Она поставила на обувной ящик свое наливное яблочко, серебряный умник, включила вспышку, сняла объем.

И отправила самострел Денису в «Облака» личным сообщением. Пусть крепче на ногах держится.

Долго заснуть не могла, все прикидывала, что можно купить на эти деньги. Взять неплохую тачку, но с водородным движком, он экономичней, с такими деньгами права можно выбить и хорошие числовики, обновить квартиру. Купить новые колонки. Отправить маму к хорошему лекарю, пусть заговорит ее от водки этой проклятой. А остаток, тысячи две алтын, положить в казну под прирост. Правда, придется на мамино имя класть, надо подумать, как сделать, чтобы она их не сняла…