Конечно, Совет без труда покрыл бы все расходы, связанные с избирательной кампанией Критского. Но это выглядело бы подозрительно даже в глазах тех, кто внимательно слушал в этот момент Икса и уже начал подсчитывать, во сколько им встанет «патриотический» жест Критского.

У меня нет еще даже самой предварительной сметы, — признался Икс, — но я надеюсь, что рекламная кампания нас не разорит. А что ты по этому поводу думаешь? — обратился он к Крысе, который владел крупным медиа–холдингом.

Возьму по ставкам ниже минимальных, — с готовностью отрапортовал Крыса. — А компромат на Президента будем сливать?

Хороший вопрос, — одобрил Икс. — Критский этим заниматься не станет. Ему, человеку благородному, это не к лицу. Имеющиеся у нас сведения озвучит другой человек.

Икс многозначительно посмотрел на Карасева, который по обыкновению широко и добродушно улыбнулся.

Прошу любить и жаловать, независимый кандидат в Президенты России Карасев Николай Спиридонович, — представил наконец незнакомца собравшимся Икс.

Тот встал поклонился. Икс позвал Карасева на эту тайную встречу по двум соображениям, Во–первых, чтобы познакомить его со своим штабом, который в секрете от общественности должен принять самое активное участие в раскрутке Карасева, а во–вторых, на тот случай, если Иван захочет расспросить Карасева о том, как он, Икс, действует. Кто знает, какие у них на самом деле отношения?

На кампанию. Карасева нам тоже понадобятся деньги. Его первую пресс–конференцию. Мы планируем провести даже до официальной регистрации, — сообщил Икс. — Вам, братцы, поручается согнать на публичную встречу Карасева максимальное количество журналистов прессы и телевидения.

А кого мы должны поддерживать в своих выступлениях и интервью: Критского или Карасева? — поинтересовался рассудительный Питон.

Прежде всего, конечно, Критского, — ответил Икс, — поскольку этот проект должен стать совместным для демократов и патриотов. Но никто не возбраняет вам осторожно высказываться по поводу сенсаций, обнародованных Карасевым, в смысле, нет дыма без огня. Понятно? В целом же проект Карасева не наш.

А чей? — поинтересовался Хрюша.

Долоновича, — к вящему удивлению собравшихся сообщил Икс.

А зачем нам связываться с Долоновичем? — спросил Крыса, откровенно не любивший одного из самых богатых людей России и знавший, что Икс того тоже терпеть не может.

Так надо, — не удостоит своих соратников разъяснениями Икс. — Поскольку в данном случае нам с Сашкой нечего делить, то не грех и объединиться против общего врага.

Такое объяснение не всех удовлетворило, но задавать вопросы никто не решился — Икс говорил только то, что считал нужным. И к этому все привыкли.

Предварительную смету вы получите через три дня. Пока речь идет о добровольном взносе, так что не скупитесь. О дате пресс–конференции Карасева вам сообщат. Вам там присутствовать необязательно, но если кто захочет ее посетить, вреда не будет, — подвел итоги Икс. — В следующий раз собираемся через десять дней здесь же.

Возвращаясь в Москву, Икс предложил подвезти Палочку, который в настоящий момент не занимал никаких государственных постов и приехал вместе с Питоном. Соратников отделяло от водителя и охранника на переднем сиденье толстое звуконепроницаемое стекло.

Ты веришь, что Критский может стать Президентом? — спросил Палочка.

Конечно, нет, — с усмешкой ответил Икс, — я же не идиот.

Так зачем этот огород городить? — заводился Палочка. — Спасать Россию, спасать Россию! Да зачем эту проклятую дыру спасать? Ненавижу эту страну и ее тупой и злобный народ. Их никто не оккупировал, их никто не покорял, никто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами сажали в тюрьмы и сами себя расстреливали. Поэтому этот народ по заслугам пожинает то, что он сеял.

Икс внимательно выслушал гневную речь Палочки и сказал:

— Может, ты и прав, но Запад‑то нас до сих пор боится. Как‑никак ракеты с ядерными боеголовками имеем.

Вот и дураки они, что боятся, — горячо и убежденно заявил Палочка. — Одной дивизии отборных американских рейнджеров хватит, чтобы все это оружие захватить. Посмотрим, как без ракет они будут кичиться своим балетом и знаменитой духовностью!

Значит, ты убежден, что России в ближайшие годы конец? — спросил Икс, хотя давно знал точку зрения Палочки, который, не смущаясь, излагал ее кому угодно, в том числе и иностранным журналистам.

Лет за двадцать последнюю нефть выкачают и продадут, а потом будут по своим избам с лучинами сидеть, — злорадно изрек Палочка. — Пора нам с тобой на Запад перебираться. Деньги там есть, друзья тоже.

Икс многозначительно усмехнулся:

— Может, ты и вправду провидец, и все произойдет гак, как ты пророчишь, но нам, и тебе в том числе, придется здесь присутствовать и контролировать процесс. Заруби себе это на носу.

Едва Савелий зашел в уютную комнату в квартире заботливой и немногословной Марты, дородной домоправительницы Эльзевиры Готфридовны, где он провел несколько приятных и ленивых дней меньше месяца тому назад, он сразу заметил лежавшую на телевизоре видеокассету. И сердце его непроизвольно екнуло. Бешеный без труда догадался, что это за кассета.

Дело в том, что он неоднократно просил Широши дать задание его верным людям в Нью–Йорке заснять маленького Савушку, которого так давно не видел. Широши с пониманием кивал и обещал, обещал… И вот наконец выполнил свое обещание.

Савелий мгновение помедлил. Как вы легко можете догадаться, любезный читатель, словесную информацию о сыне Бешеный имел. После возобновления контактов с Константином Рокотовым, который более–менее регулярно виделся с Джулией и часто разговаривал с ней по телефону, Савелий знал, как растет его сынишка и каких успехов добивается. Но одно дело слышать, а совсем другое — увидеть самому.

Еще во время той, давней и неожиданной встречи с Константином на Кавказе, он попросил его, чтобы Джулия привезла кассету с Савушкой в Москву. Она выполнила просьбу, показала кассету Рокотову. Но в руки, несмотря на его настоятельные уговоры, не дала. Он твердил, что хочет показать кассету своим родителям и дяде, генералу Богомолову, крестному отцу Бешеного, предлагал переписать эту кассету при ней. Но она отказалась наотрез, поскольку считала, что ее драгоценного ребенка могут таким образом сглазить.

Джулия сказала Константину довольно странную фразу:

— Савелий погиб потому, что его кто‑то сглазил. Я знаю, что ему не было суждено погибнуть, да еще так нелепо. На это была чья‑то злая воля. И я обязательно узнаю, чья. Я не желаю, чтобы какие‑то чужие люди, пусть даже твои родные и знакомые, смотрели на Савушку. Сын Бешеного, когда вырастет, может для многих представлять опасность, и я чувствую, как они уже желают ему зла.

Константин клятвенно обещал, что эту кассету никто, кроме его родных, обожавших Бешеного, не увидит, но мать была непреклонна и увезла кассету назад в Нью–Йорк.