– Ты их сколько подвозишь-то! – присвистнул Фролов с утробным смешком. – Понравилась, что ли?

– Занятная дамочка, Фролов. Весьма занятная. Боюсь я… – он чуть подумал, прежде чем сказать. – Короче, я сейчас к тебе заеду, если ты дома, и обсудим эту тему. Идет?

– Валяй, дома я. Только лучше погуди, не поднимайся, моя после вчерашней моей вечеринки свирепствует. Погудишь?

– Погужу… Влезай в штаны, я еду…

Сегодняшнее утро прошло у Маркова без обычных капризов. Это случилось, наверное, впервые за их долгую совместную жизнь, когда он сам поднялся, сам сварил себе кофе и сел пить его без нее на балконе, пристроив ноги на перекладине высокого табурета.

Его никогда прежде не посещали мысли о самоубийстве, никогда. Людей, сводящих счеты с жизнью, считал безвольными и законченными грешниками. Разве было у них право поступать так? Нет, конечно. Что бы ни случилось, надо жить. А вот теперь…

А теперь, сидя на высоком табурете, не поместившемся у барной стойки в их кухне, – три поместились, а этот четвертый – нет, Марков смотрел вниз с балкона на кишащую народом улицу, и кинуться вниз ему с каждой минутой хотелось все острее.

Нет, его жизнь не дала трещину. Все и с женой, и со здоровьем, и в бизнесе было в полном порядке, но та гнусная подлость, задуманная при жизни проклятой Марго, каждый день напоминала о себе и заставляла вздрагивать от телефонных звонков, от звонков по домофону, от неподписанных конвертов, которые ему подсовывала секретарша.

Он ждал! Каждый день ждал повторения шантажа. Начала его Марго, потом она умерла, а диск, о котором она постоянно говорила, пропал в «неизвестном направлении». Так прямо и сказал ему Гнедых: в неизвестном направлении.

Маркову в тот момент хотелось рассмеяться в лицо старому другу. Зло рассмеяться, а еще лучше послать его ко всем чертям, чтобы не молол чушь такую откровенную.

В каком таком неизвестном направлении, дружище? О чем ты вообще? Направление-то известно, только не всем. Им вот, например, неизвестно, а шантажисту, который должен был вот-вот себя проявить, оно очень даже известно. И покоится тот диск наверняка между засаленными страницами какой-нибудь книжки.

Почему-то Маркову казалось, что только такие страницы в книгах, имеющихся у шантажиста, и могут быть. Только засаленные, грязные страницы и с загнутыми уголками. Как сама жизнь этого шантажиста, затаившегося до поры, должны были быть страницы его книг, меж которых он хранит диск с информацией, представляющей для Маркова величайшую ценность.

Хотя говорить так неправильно. Ценности никакой в том диске не было. Был их с Сашкой крохотный кусочек совместной жизни, который они провели в загородной гостинице. Бесились там всю ночь, вытворяли такое, что и в молодости редко себе позволяли. Уснули под утро утомившиеся и счастливые. И долго потом вспоминали свое спонтанное решение, погнавшее их из родных надежных стен. Сначала вспоминали с теплом и радостью, а после…

А после пришла к нему в кабинет Марго и, стыдливо пряча глаза под длинной рыжей челкой, намекнула, что к одному ее не очень хорошему знакомому с отвратительной репутацией грязного, беспринципного шантажиста случайно попал в руки диск с весьма пикантными подробностями их совместной с женой жизни. И даже, гадина, напомнила, что на Сашке было в ту ночь надето, и что именно он порвал, когда все это с нее снимал.

Марков тогда так растерялся, что не нашелся, что ей ответить. Попросил уйти, и только. Сашке сразу не рассказал, решил, что все как-то рассосется само собой. Он сам справится с этой проблемой, ни к чему ее тревожить.

Но Марго пришла еще и еще раз. И уже настойчивее стала требовать крупной суммы денег, якобы обозначенной тем гадом. В противном случае, говорила она, все тайное будет выложено на страницах Интернета с подробными анкетными данными.

Он рассказал жене. Она тут же, не успев подумать, сказала – платить. Они и готовы были, но Марго вскоре убили. И хотя диск так и не был найден, Марков прекрасно понимал, что бесследно тот пропасть никак не мог. Кто-то непременно объявится. Каким-то образом Марго удалось запись эту сделать, возможно, имелся сообщник, стало быть…

– Ты чего тут?! – Сашкина рука вцепилась ему в предплечье и потянула назад. – А ну слезай немедленно, дурак такой!!!

– Ты чего, малыш? – Он делано рассмеялся. – Решила, что я с балкона сигану?

– Может, и сиганешь, кто тебя знает! – Она с силой шлепнула его по заду, отбила руку, затрясла кистью, сморщившись, и вдруг ни с того ни с сего расплакалась.

– Нет, ну ты чего, а?! – Марков утащил ее с балкона в комнату, прижал к себе, положил ладонь на затылок и нежно подул в глаза. – А ну прекрати сырость разводить. Что случилось, Санек, чего ты?

– Я так больше не могу, Саша. Не могу! Каждый день включаю компьютер и жду, жду этого поганого сообщения. В Интернет даже лезть боюсь, а вдруг там…

– И не думай ничего такого, дуреха, – он покачался с ней в обнимку, будто баюкал ее. – Тот, у кого эта запись, просто сидит и ждет теперь.

– Чего?! Чего он ждет?!

– Ждет, когда все утрясется. Шутка ли: его подельницу убили. Боится он, поняла?

– А подельница – это Марго, да? – уточнила Саша, всхлипывая.

Красиво плакать, как леди, она так и не научилась за всю жизнь и носом хлюпала, и рот кривила, и всхлипывала. Может, потому не научилась, что никогда не старалась никем казаться. Может, потому, что плакала очень, очень редко. У них же счастливая жизнь была, очень счастливая, пока по ней не зашагали грязными лапами мерзкие человечишки.

– Да, это покойная Марго, – сказал Марков спокойным голосом, но не выдержал и добавил: – Перевернуться бы ей раз сто в гробу, гадине!

– Да уж! – поддержала его жена. – Такая сволочь! Вот угораздило нас, Сашка, ту ночь провести в гостинице, а!

– Я много думал об этом, малыш, и знаешь, к какому выводу пришел?

– К какому?

– Марго и дома бы нас достала. Она, если ставила перед собой цель, перла напролом. Она бы подослала сюда электрика, или сантехника, или газовика какого-нибудь, и тот без особых усилий тут камеру наблюдения установил бы.

– Думаешь?! – ахнула Сашка, теснее к нему прижимаясь.

– Думаю, что в гостинице нас засняли потому, что все тщательно планировалось и готовилось. Я ведь вспомнил… – И в этом не хотел до поры до времени ей признаваться Марков, да уж к слову пришлось.

– Что вспомнил?

– Эту гостиницу мне Марго и посоветовала. Она у нас размещением клиентов всегда занималась. Редко когда Эмма ее замещала, а так всегда она. Я к ней и обратился. Говорю, не посоветуешь, Маргарита, какой-нибудь загородный отель. Она – с какой целью? Говорю, хочу новизны в нашу с женой жизнь добавить.

– Ну, ты и дурак!