А высотка после налета сложилась, как карточный домик. Провалилась стенами внутрь, всю верхушку сектора там и похоронило под горами бетона. С тех пор подходить к этому месту боялись. Поговаривали, тут жили духи бонзовых парней и девок, жили и искали, кому бы отомстить. Да ещё корпы раздолбали дом так, что он постоянно скрипел, а внутри, нет-нет, рушились с гулким грохотом уцелевшие перекрытия.

Было дело, пытались пролезть на развалины особенно отмороженные из взрослых. Ни один не вернулся — придавливало на хрен или срывались. Мальчишки соваться тоже опасались. Кто постарше, тех развалины не выдерживали. А кто помладше, духов боялись, да и не умели ни фига. В довершение же ко всему рядом с руинами постоянно кто-то пропадал. Может, конечно, мясники баловали, а может…

Впрочем, сам Лето не верил в духов. То есть, как не верил. Ссыкотно, конечно, всё равно было, но он знал: зассышь — подохнешь. И безжалостно душил в себе страх. Сейчас мальчишка уже не помнил, откуда пронюхал, что три опиздюлины прижились в Стонущих Развалинах. Слухи эти ходили давно, хотя никто в секторе не понимал, как чокнутые девки пробираются внутрь. Они вообще были странными. Появлялись из ниоткуда и пропадали в никуда. Лето подозревал, что у старого бонзы под домом был тайный ход, а опиздюлины его разыскали и теперь шастали подземными тропами. Впрочем, это мало кого волновало, лезть внутрь дураков не находилось.

Однако Лето был везунчиком. Отчаянным и упертым. К тому же для своих лет ну просто дрищ дрищом, а значит, пролезть пока ещё мог. В придачу перед делом он нарочно ничего не ел (чтобы не добавить веса) и не пожидился сделать щедрое подношение Трём. Ну и напомнил себе главную истину улицы: кто не рискует, тот никогда не поднимется. А Лето хотел, очень хотел подняться и стать человеком. Смог же он выбраться из Вонючей Дыры, где сгнили на хрен его мамаша и брат? Смог.

— Короче, — мальчишка повернулся к своей спутнице, — стоишь на стрёме. Ну и если вдруг чё — свистишь и валишь. Не вернусь до завтра, вскрывай захоронку и уматывай из шоблы. Без меня сожрут. Можешь к Мэрилин пойти, — он увернулся от легкого тычка, — да не в этом смысле! Су Мин про тебя знает — я просил, замолвит слово, а работа найдется — полы мыть или номера убирать… Зиму перекантуешься, тепла дождёшься, потом найдешь, куда деться. Ладно, полез я, — он отдал ей куртку, шапку, покрепче зашнуровал ботинки, проверил, надежно ли сидит в кобуре пистолет, и двинулся к Развалинам — горе бесформенного бетона, арматуры, провисших перекрытий, накренившихся лестничных пролётов…

Лето сюда уже забирался. Жаль, тогда у него ещё не было ствола, а опиздюлины, суки, оказались до крайности бдительны. Когда их не вштыривало, они были очень, очень опасны. И никогда не покидали логово все одновременно. Впрочем, когда их вштыривало, они становились ещё опасней. Зато осторожность вообще теряли, потому и вылезали на поверхность втроём. Ладно, хрен с ними. Сегодня один фиг замерзнут.

Мальчишка, осмотрительно проверяя руками каждую бетонную глыбу, стал карабкаться к вершине. Наверху, там, где потолки и стены сложились внутрь, чудом уцелела шахта лифта — черный провал с обвисшими ржавыми тросами. Сперва по ним, болтающимся, как сопли, надо спуститься к подвальному этажу, потом на животе пролезть под бетонной плитой, завалившей проём. Там будет узкий-узкий лаз длиной метров десять. Страшно, мля… Главным образом Лето боялся застрять. В эту нору он лез последний раз год назад. Конечно, вырос он с той поры чуть — всего на пару пальцев, но… Не-е-е, об этом лучше не думать.

Одна из глыб у него под ногой опасно покачнулась. Ёп! Только не дёргаться. Мальчик медленно перенес вес тела на другую ногу. Не дышать… спокойно… Постройка выстояла, хотя где-то внизу заскрежетал металл. Захотелось оглянуться на замершую у подножия подругу, махнуть ей рукой и успокоить. Но это было бы как-то не совсем по-мужски, да ещё навернёшься, как не фиг делать. И Лето полез дальше. Нащупал впереди очередной выступ, уцепился за него, подтянулся. Бетон под руками, казалось, дышал и вздрагивал.

Надо отвлечься, думать о чём-то хорошем. Если думаешь о плохом, оно обязательно случится. А о чём хорошем?

Да хоть о Нари. Нари, правда, была странная. Но клёвая. Он не знал, откуда она взялась. Просто однажды пришла в их логово и притащила убитую крысу, показывая знаками, что может добыть ещё, если её возьмут в банду. Крыса, правда, оказалась мелкая и тощая, с башкой, разбитой камнем, но даже такая она была куда круче сублимата или протеиновых плиток.

Конечно, мальчишки запросто могли крысу отобрать, но девчонка бы удрала, и тогда фиг им больше. А так… ей нужна защита, им — вкусная еда. К тому же человек, который голыми руками ловит и убивает крыс, заслуживает уважения. Лето вот не умел. А эта мелкая к тому же была похожа на кореянку… В общем, парень не смог ей отказать. Хотя, конечно, согласился не сразу. Сперва расспросил, всё как положено — сурово и деловито. Но ведь с немой особо не перетрёшь. Впрочем, она ловко объяснялась жестами. Даже шутить умела!

Он пытался узнать, как её зовут, но она качала головой. У неё не было имени! Она показывала на глаза и жмурилась. Лето решил, что люди обзывали её просто Узкоглазой. Но это было несолидно и унизительно. Поэтому, когда она немножко обжилась в их банде, он предложил ей выбрать имя. Непременно красивое. Чтоб всё как положено. Перебрали чуть не сотню, но девчонка всякий раз отрицательно мотала головой и отвергала предложенное. Получалось, человек есть, а имени у него нет.

Впрочем, Лето нашел, как вывернуться. Однажды, когда Су Мин его нанимала, попросил помочь. Она отнеслась к вопросу серьезно (она вообще ко всем, с кем работала лично, относилась серьезно) — озвучила десяток разных клёвых имен. Лето запомнил. И потом огласил список своей «кореянке». Та с первого раза одобрила третье по счёту — Нари. Остальные даже слушать не стала. Упрямая девка. В общем, Нари, так Нари.

Сейчас Лето спиной чувствовал взгляд подруги. Волнуется… Ничего, он справится.

Казалось, до верха никогда не добраться, один раз мальчишка даже решил, что все — щас грохнется эта херовина и размажет его в кровавое месиво. Но херовина выстояла. А вскоре он вскарабкался на вершину. Из черного прямоугольного проема шахты лифта тянуло гнилостным сквозняком и холодом. Ржавые тросы стонали и скрежетали. Только б не оборвались…

Конечно, будь у него деньги, он бы всё сделал по уму, взял бы снарягу… Хотя какая снаряга? Снаряга — это лишний вес. А лишний вес — это значит, фиг поднимешься. Так что придется работать с тем, что есть. Мальчик закрепил на голове налобный фонарик. Не покупной, как у крутых, а собранный из разнокалиберных запчастей и прикрепленный на старую резиновую ленту. Надел перчатки. Тоже самые обычные — синтетические, со вложенными внутрь защитными вкладками, которые Лето вырезал из мягкого пластика. Ну, всё. Теперь готов. Можно спускаться.

Страшно-то как, ёп… Лето подергал один из ржавых тросов. Вроде держится крепко. Ну… Трое, помогите!

Прямоугольный проём, в который было видно небо, всё отдалялся и отдалялся. По стенам метался луч фонарика. Развалины стонали и скрипели. Мальчишка до боли стиснул зубы, удерживая себя от суеты, стараясь спускаться как можно плавнее, не раскачивая ветхий трос. Лучше просто считать про себя, это успокаивает, да.