— Вы хотите сказать, что она не желала его — собственного ребенка? — вопросила Габриэла, ужаснувшись.

— Я не уверена в этом, но ей не нравилось его вынашивать. Она часами плакала из-за своей неуклюжей фигуры и жаловалось на то, как отвратительно себя чувствует. И роды прошли тяжело. Ее светлость чуть не умерла и поэтому детей у нее больше не было. После этого герцог старался делать вид, что все хорошо, но только слепой не увидел бы, что это не так.

— Как грустно!

Экономка кивнула.

— Она повела себя не лучшим образом. Сначала была осторожна, но с годами становилась все более циничной, пока об ее изменах не узнали все, в том числе и герцог. Не могу сказать, понимал ли его светлость, что происходит, ведь он тогда был ребенком, — но он прекрасно видел, что в отношениях его родителей не все в порядке. А потом герцог заболел.

— Что с ним случилось? — спросила Габриэла взволнованно, чуть подавшись вперед.

— Он попал под ливень и сильно простыл. Через пару дней началась лихорадка, у него был сильнейший жар. Герцогиня не стала звать врача. Она сказала, что это легкая простуда, и он быстро поправится. Очень скоро она уехала к очередному любовнику. Это его светлость приказал позвать врача, когда понял, насколько опасно состояние отца, но к этому моменту было уже слишком поздно. Ничего нельзя было сделать. Герцог скончался к вечеру следующего дня, а молодой господин сидел у его постели.

— Сколько лет было моему мужу тогда?

Миссис Армстронг подняла на нее глаза, полные печали.

— Всего десять. Он рыдал, тряс отца и умолял проснуться. Он отказывался уходить, не мог поверить. В конце концов, нам пришлось насильно увести его и дать настойку опия, чтобы он смог заснуть.

Габриэла смахнула слезинку с уголка глаза, вспомнив родителей и как трудно было смириться с их потерей, а ведь ей было не десять лет, а гораздо больше!

— Ее светлость приехала спустя два дня, когда мы послали ей известие о том, что случилось, — продолжила экономка. — Она стояла над гробом и не пролила ни слезинки. А когда молодой господин бросился к ней за утешением, она отправила его в детскую. Но это было еще не самое страшное.

— Что же она еще сделала?

— Она решила отправить Тони в школу. Не прошло и недели, как его отец лег в могилу, когда она сказала сыну, что уезжает. Может, мне не следовало бы вам рассказывать, потому что, кажется, даже его светлость не подозревает о том, что я слышала, но. Он умолял ее, чтобы она позволила ему остаться. Он встал на колени и просил, чтобы она разрешила ему жить здесь, в Роузмиде. Он обещал ей, что будет послушным, что не будет шалить. Он будет подчиняться гувернеру, и делать все заданные ему уроки. Он сказал ей, что любит ее, и попросил ее остаться и никуда не уезжать хоть какое-то время. И я почувствовала огромное облегчение, когда она вроде бы согласилась. Но уже на следующее утро она приказала сложить все его вещи, заставила нас разбудить его спозаранку, одеть и накормить. А потом усадила его в карету. Она сказала, что ему пора вести себя как мужчине. Теперь он герцог — и должен держаться так, как это требуют титул и обязанности. Боже правый, я никогда не забуду, какое у господина было лицо, он был потрясен ее предательством. Но он не плакал — не уронил и слезинки. Мне кажется, что вся его любовь к ней в тот день умерла. Пусть герцогиня и осталась жива, но он потерял обоих родителей. Я знаю, что он больше ни разу не назвал ее мамой.

Она печально вздохнула и завершила свой рассказ.

— После того как карета уехала, она снова отправилась на континент со своим любовником. Его светлость не возвращался домой еще шесть лет— даже на каникулы. А когда он все же приехал то был уже совсем взрослым — настоящим герцогом во всех отношениях, несмотря на свои молодые годы.

Минуту Габриэла сидела молча, представляя себе все это, видя Тони таким, каким он должен был быть тогда, юным и беззащитным, без единого любящего человека рядом. А женщина, которая дала ему жизнь, оказывается, совершенно его не любила! Как она могла быть настолько черствой? Как способна мать обращаться с собственным сыном с такой холодной бессердечностью? Странно, что он вообще способен с ней разговаривать! Габриэла не смогла бы и если бы в тот момент она знала то, что знает сейчас, то приказала бы гнать ее в шею! Непонятно, как Тони может находиться с ней в одной комнате, с этой мерзкой женщиной!

— Благодарю вас, миссис Армстронг, — проговорила она наконец. — Спасибо, что вы мне это рассказали. Могу только представить себе, каким одиноким он себя чувствовал! И каким преданным. Она ужасная женщина — и я не стану приглашать ее сюда, в поместье, и в наш лондонский дом. Я ей и чашки чаю не дам, вот что я вам скажу!

Экономка улыбнулась.

— Ах, ваша светлость, я так рада, что герцог вас нашел! Вы именно та, кто ему нужен, и мы все видим, как глубоко вы к нему привязаны. По-моему, он с детства не доверял ни одной женщине — наверное, поэтому был так тверд в своем нежелании жениться. Но он ведь не смог перед вами устоять, правда? А вы— перед ним!

— Да, согласилась Габриэла. — Как я убедилась, его светлость совершенно неотразим.

Габриэла задумалась над тем, не ошиблась ли миссис Армстронг. Неужели отказ Тони жениться все эти годы может объясниться тем, что он не в состоянии был доверять женщине настолько, чтобы связать себя с ней узами брака? Значит, он просто не позволял себе влюбиться, считая, что это слишком рискованно? Он не скрывал своей решимости до конца жизни оставаться холостяком! Однако все-таки женился на ней, так? Ведь если раньше ей хотелось получить доказательство его любви, то теперь в этом больше не было нужды. Никакая другая причина не могла бы заставить его передумать!

И все же какая-то часть его существа оставалась для нее закрытой, она это чувствовала. Туда он не допускал никого. Однако доверие ведь возникает постепенно. Тут нужны время и терпение. Наверное, ей просто следует запастись терпением, окружить его любовью— и медленно тот барьер, который он поставил между ними, разрушится. Капля камень точит.

И потом, она чувствовала, что Тони счастлив — несмотря на то, что теперь они гораздо меньше времени проводили вместе. Он был занят своими делами, да и у нее появились собственные обязанности. Габриэле предстояло еще очень многое узнать о жизни в Роузмиде— и особенно о том, чего ожидают от нее. Ей хотелось, чтобы Тони ею гордился и не жалел о своем выборе. И для этого ей, наверное, уже пора было снова вернуться к домашним делам.

— Еще раз спасибо за то, что вы рассказали мне о его светлости, — сказала она экономке. — Я буду это помнить. Кажется, перед этим мы с вами обсуждали меню? Может быть, продолжим?

— С радостью, ваша светлость.

— Наконец-то вы здесь! — воскликнула Габриэла, быстро спускаясь по ступеням портика Роузмида к элегантному черному экипажу с четверкой лошадей, который остановился всего несколько секунд назад.