Марго направилась в глубь двора, просочилась сквозь закрытую дверь. Арина потянула на себя ручку, принюхалась.

В доме Анук вкусно пахло свежемолотым кофе и сигаретным дымом, словно ушла она совсем недавно. Ушла или уехала? Арина выглянула в окно: машина Анук была на месте. Значит, все-таки ушла. Но куда? Куда может добраться пешком ведьма преклонных лет?

– Арина, иди сюда! Посмотри-ка!

Она шагнула на порог небольшой кухни. Здесь запах кофе и сигаретного дыма был особенно отчетливым. Посреди стола стояла полная окурков пепельница, но не серебряная, переносная, а медная, украшенная чеканкой. Тут же нашлись две кофейные чашки, одна из которых была перевернута вверх донышком.

– Видишь? – Марго указала на блюдце с застывшей на нем кофейной гущей. – Она гадала.

– На кофейной гуще? – Арина подошла ближе и склонилась над блюдцем.

Коричневые кофейные потеки превратились в упрощенный, но отлично различимый рисунок рыси.

– Что это?

– Ответ на ее вопрос.

– На какой?

– Я не знаю. – Марго мотнула головой. – В таро есть такие расклады, когда гадалка может задать один конкретный вопрос и получить один конкретный ответ. Как бы то ни было, Анук получила вполне очевидный ответ. И мне, сказать по правде, все это очень не нравится. Почему рысь?

– Рысь – это я. Какое-то воплощение иной меня. Он так считал.

– Тот, кто сделал тебя такой? – Марго смотрела на нее с интересом.

– Да. Он сказал, что рысь – очень опасное животное, но я еще котенок, которого можно легко ухватить за загривок.

– Уверена?

– Не знаю.

– Когда это было? Когда он сказал, что ты не дотягиваешь до взрослой рыси?

– Почти два года назад.

– И за это время у тебя не было ни единой возможности убедиться в обратном? Тебя били по левой щеке, а ты благодарила и смиренно подставляла правую? Или маленькую рысь никто не пытался обидеть?

– На меня надели ошейник. – В горло впились стальные шипы, стало трудно дышать. Оказывается, воспоминания могут причинять физическую боль. Оказывается, эта рана до сих пор не затянулась. – Был человек, он догадался, кто я такая, и попытался меня контролировать. Ведьма на цепи – это ведь так… оригинально.

– И что? Я не вижу на тебе ошейника…

– Я его сняла. Не сама, мне помогли.

– Этот твой Волков?

«Твой Волков» – как красиво и как невозможно звучит! Не ее, увы…

Волков очень занят, он сам по себе, хотя и пытается Арине помогать. А она только и может, что подводить единственного человека, который знает про нее все. Почти все. Из-за нее погиб товарищ Волкова, из-за нее самому Волкову пришлось отказаться от какого-то важного дела, прилететь с обратной стороны Земли, оставить барышню с мурлыкающим голоском, которой позволено называть его не Волковым, не Серым Волком, а Андрюшей. Пусть бы он не прилетал! Пусть бы остался с этой своей… подружкой. Арине было бы больно и обидно, но он, Волков, оказался бы вне опасности. Потому что ее нынешняя жизнь – это кипящий котел. Это дантовский ад, и она приближается к самому страшному, самому опасному кругу. Его лучше замкнуть самой, без посторонних. Без Волкова.

– Арина, ау! – Марго помахала ладонью перед ее лицом. – Тебе помог Волков?

– Да.

– Знаешь… – Марго замялась, словно готовилась признаться в чем-то неприличном, – когда я была еще неупокоенным духом и нуждалась в твоей энергии, я могла получать ее только ночью. Понимаешь?

– Ты видела мои сны? – Ее обдало жаром, всю, от макушки до пяток.

– Я не хотела, но так получалось. Прости.

– Мое прощение что-то изменит? Ты забудешь, что делала и что видела?

– Нет. Но я не только видела, а еще и чувствовала. Он, твой Волков, такой мужик…

– Какой? – Арине стало интересно, каким видела его Марго, даже жар исчез.

– Такой, за которого, коль уж он обратил на тебя внимание, надо хвататься обеими руками, чтобы удержать рядом с собой любой ценой, а не прогонять.

– Мне не нужно любой ценой. И я не прогоняла, он сам… ушел. Марго, его не было целый год. И мне кажется, у него есть женщина.

– Знаешь, что бы я сделала на твоем месте? Я бы повырывала этой узурпаторше все космы, расцарапала ей морду, но не отдала бы такого мужика без боя.

– Ты Волкова не знаешь. Его нельзя отвоевать и захватить, как боевой трофей. Он не такой.

Ей снова стало больно, только на сей раз стальные шипы впивались не в горло, а в сердце. Арина, ну сколько можно!.. Она решительно тряхнула головой, потерла ладонями глаза. Они здесь не затем, чтобы предаваться воспоминаниям, они здесь, чтобы найти и остановить Анук.

– Она должна быть где-то поблизости.

– Кто?

– Анук. Она не пользуется электричками, потому что любит водить сама, как мужчина. Ее машина на месте, а в доме пахнет кофе и сигаретами. Это значит, что она ушла совсем недавно.

– Даже если так, мы все равно не знаем, где ее искать.

– Но можем попробовать узнать.

Ей не хотелось. До боли, до зубовного скрежета не хотелось прикасаться к вещам Анук, выведывать ее тайны. Вещи редко делились с Ариной незначительными пустяками, они старались рассказать о своих хозяевах все самое темное, тайное. Но иного выхода не было. Оставалось решить, с чего начать. Родовой кинжал был бы самым… информативным, рассказал бы не только об Анук, но и об ее предшественницах. Вот только кинжала нет. А что есть? Арина осмотрелась и потянулась за перевернутой вверх дном чашкой.

…Запах кофе усилился, шибанул в ноздри, сбивая с ног. Чтобы не упасть, Арина присела к столу, сжала чашку обеими ладонями. Ну же!

…И снова запах. Но на сей раз не кофейный, а терпкий травяной, знакомый. На плите кипит маленькая кастрюлька. Вон та, с подсолнухом на боку. А на дне кастрюльки – трава, как водоросли на дне пруда. И в каменной ступке тоже трава, только сухая, измельченная в порошок. Хочется чихнуть, но она сдерживается, закрывает нос краем шелкового платка. Волшебные степные травки…

Этого мало! Арина оттолкнула от себя чашку, та покатилась по столу, упала на пол, разлетелась острыми черепками. Это лишь подготовка к войне, а ей нужно знать, где место будущей битвы.

Арина вскочила на ноги, заметалась по дому, прикасаясь, ощупывая десятки чужих вещей, прислушиваясь к отголоскам чужой жизни. Ничего полезного. Должно быть что-то еще, что-то связанное с местом.

Машина! Второй дом для Анук, ее верная железная лошадка.

Машина стояла открытой. Арина рухнула на водительское сиденье, обеими руками вцепилась в руль. Хорошо, что вцепилась, потому что в ту же секунду ей стало плохо: закружилась голова, к горлу подкатила тошнота, запахло смертью. Давней, позабытой, но вытащенной из лап забвения.