Кристиан Барбье, репортер радиостанции «Европа-1» в Париже, дозвонившись до Брижит в пятницу вечером, не стал тратить время на выяснение, кто у телефона. С места в карьер он ошарашил Брижит вопросом, помнит ли она, что когда-то клялась больше не выходить замуж. «Только идиоты никогда не меняют своего мнения», — прозвучало в ответ.

«А кто заставил вас изменить свое?» — не унимался репортер.

«Гюнтер, — ответила Брижит. — Я изменила свое мнение, потому что у меня есть он. Когда я говорила, что больше не выйду замуж, я еще не знала о его существовании».

Затем трубку взял Закс и пояснил, что они специально не объявляли о своих намерениях до отлета из Европы, потому что хотели, чтобы им никто не мешал, чтобы это стало событием для них, а не для прессы.

Надо сказать, что Закс отнюдь не напускал тумана, когда его спрашивали, где они проведут медовый месяц. Они еще не решили для себя вплоть до самого утра того дня.

Сегодня Закс рассказывает: «Дело в том, что нам не хотелось, чтобы наш медовый месяц оказался испорчен. И поэтому воздерживались от принятия каких-либо решений. Я полагал, что наш медовый месяц продлится недели три-четыре, и объяснил Брижит, что не скажу ей, куда мы с ней поедем, потому что так гораздо романтичнее».

А все дело в том, признается Закс, что он вплоть до самой пятницы понятия не имел, куда они поедут.

«Я подумывал о южных морях, или об Акапулько, или о том, а не отправиться ли нам просто в западном направлении и вернуться в Париж, совершив кругосветное путешествие. Но в пятницу я решил для себя, что это будет Таити, потому что знал, что эта идея ей наверняка понравится. Я купил для всей нашей компании билеты, и в субботу мы уже держали курс на Полинезию».

К несчастью, вопреки ожиданиям новобрачных, Таити оказался не таким уж райским местом.

К тому времени как компания приземлилась на далеком острове, их там уже поджидал «Пари-Матч», правда надо сказать, что большую часть времени молодоженам удавалось обгонять фотографов на пару шагов.

Кроме того, их также поджидало приглашение от владельца одного атолла. Не просто какого-то там заурядного атолла, а такого, который обычно фотографировали для всех энциклопедий.

К приглашению прилагалось фото с подробным пояснением, ну а поскольку ни Закс, ни Брижит еще ни разу не бывали на настоящем атолле, а тем более па таком, который удостоился места в энциклопедиях, они с готовностью приняли приглашение.

На атолл их доставили из Папеэте в личном самолете — уже сам тот факт, что ей пришлось добираться туда по воздуху, стал первым очком не в пользу атоллов. И хотя хозяин оказал им самый радушный прием, Брижит через десять минут уже была по горло сыта экзотикой.

«Здесь тучи москитов». Брижит заявила Гюнтеру, что это место ей неприятно, и настояла на том, чтобы поскорее вернуться в Папеэте.

Они вернулись к себе в крохотный отельчик, стоявший на пляже, однако злоключения Брижит на этом не кончились — она наступила на какой-то коралл и сильно поранила ногу. По словам Сержа Маркана, одной из положительных сторон их пребывания на Таити было то, что Гюнтеру удавалось держать прессу на расстоянии.

«Во время их медового месяца нам каким-то чудом удавалось избегать фоторепортеров. Не будет преувеличением сказать, что, когда рядом с ней находился Гюнтер, она чувствовала себя как за каменной стеной. Они пользовались частным самолетом лишь для того, чтобы избегать толпы. Ведь всякий раз при виде столпотворения Брижит впадает в панику. Так что Гюнтер был вынужден ее защищать. Он всегда подыскивал такие места, где они могли легко укрыться от толпы поклонников и папарацци».

Друг и адвокат Гюнтера, Петер Нотц, прилетел погостить у них пару дней, и когда он уехал, новобрачные последовали его примеру. С Таити они вылетели в Мексику навестить друзей в Акапулько. Все это само по себе не так уж и плохо, если бы рана на ноге Брижит не открылась снова. На протяжении всего медового месяца Филипп Д'Эксеа состоял при них официальных фотографом, и Брижит с Гюнтером дали согласие на то, что он вправе распространять фотографии через свое агентство в Париже. Теперь же Д'Эксеа утверждает, что через несколько месяцев ему позвонил Закс и запросил 50 % дохода от публикации каждого фото.

И это не выдумки.

Филипп и Гюнтер расходятся во мнениях лишь относительно причин. По словам Д'Эксеа, Заксу потребовались деньги, но в это с трудом верится, поскольку. последний был отнюдь не стеснен в средствах. Закс же утверждает, что сделал это ради Маркана, и тот разделяет эту точку зрения. Если верить им обоим, то сделка была заключена при условии, что Сержу — а он держал наготове дополнительную фотоаппаратуру — причиталась половина. Когда же снимки были проданы через агентство Д'Эксеа, то возникло недоразумение. Позднее Филипп утверждал, что, будучи автором фотоснимков, он имел полное право оставить гонорар целиком себе.

Гюнтер и Серж с тех пор не разговаривают с ним.

Когда же компания после медового месяца возвратилась в Париж, первое, что отметили про себя представители прессы, это то, что Брижит на своей машине отправилась к себе домой, а Закс на своей — к себе. По Парижу быстро распространился слушок, будто друзья уже заключали между собой пари, как долго продлится этот союз.

Сегодня Д'Эксеа утверждает следующее: «Я знал, что на их браке уже можно поставить точку».

Закс, опять-таки, предлагает иную версию. По его словам, поскольку у них с Брижит в Орли осталось по автомобилю, это вполне естественно, что каждый поехал к себе домой. «Пока мы с ней были женаты и жили в Париже, днем она обычно бывала у себя, но практически все ночи проводила со мной».

Спустя годы Брижит жаловалась: «У меня не было ключа от его квартиры. К тому же это незнакомое и непривычное место, и оно меня немного пугало».

Дело, однако, в том, что ключ ей вовсе не был нужен. Гюнтер держал прислугу, так что всегда было кому открыть дверь. Правда, Гюнтер готов признать, что их вкусы с Брижит отнюдь не совпадали. «У меня в квартире имелась библиотека, полки которой были уставлены книгами в кожаных переплетах. Они не предназначались для чтения, а просто для антуража, чтобы придавать дому красоту».

Стоит ли удивляться, что Брижит чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Ее собственные книжные полки были, да и сейчас остаются, не выставкой,