Боже… Михаил Самсонов, мажор, самый опасный человек в универе без тормозов обсуждает влияние хлорированный воды на шейку матки. Сюр какой-то!

Залюбовалась им. И как у меня это вышло? Разглядеть за хмурым и нелюдимым мужчиной человека.

Человека, вопреки всему, умного, сдержанного, интеллигентного. Родного. Не знаю, откуда это все. Почему меня так тянет к нему, всегда тянуло, с самого начала.

В какой-то момент он посмотрел прямо на меня, а я, как всегда, не успела взгляд отвести. Он нахмурился и разозлился. Чтобы понять это, мне даже не надо было к бабке ходить.

– Рит, пойдем, что покажу тебе. Я уже столько вещей накупила. Все никак поверить не могу, что девочка будет. Чокнулась на всяких платьицах.

– Да-да, конечно…

Я сейчас в тундру готова была сбежать от него. Лишь бы не чувствовать раздражения из-за моего глупого влюбленного взгляда. Когда же я перестану так откровенно палиться.

Мы зашли в комнату, куда меня привела Вероника. Я как зомби села на край кровати. Оставлять их с отцом было не самой хорошей идеей все же.

– Оставлять их с отцом было не самой хорошей идеей, но мне показалось, что тебе нужна передышка. И… Рита, спасибо!

Она выдохнула это мне в лицо. Я подняла на нее глаза, и в них слезы едва не стояли. Женщина смотрела на меня и нет, уже реально плакала. Я смутилась.

– Рита, извини, что вываливаю, но я… Мне просто больше некому это сказать. Он же не конченый, просто несчастный. А мне так стыдно! Как же я его ненавидела! И его, и Ваню! За то, что они Васе больно делают. Молодая была, не понимала…

Я смотрела на нее выпученными глазами. Женщина все же продолжала:

– Да, он виноват, он был выпивши, попал в аварию, но никто не хочет вспоминать, что все было не так гладко! Дождь, легкий гололед. Он же любил, правда. Больше всех на свете любил.

У меня мурашки прошли по коже. Потому что это какую силу надо иметь, чтобы так надрывно, с сожалением говорить о той, что оставила след в душе твоего мужа. Ведь невооруженным глазом видно было, что она любит его…

– Но они не простили. Ваня, наверное, никогда уже не простит, а Миша маленький был. Я не видела, не хотела видеть. Он же как раненый зверь метался. Рушил все вокруг, себя рушил! Я же вообще замечать ничего не хотела. А потом вазы эти… Он же убирал их на время вечеринок…

Я не могла ей ничего ответить. Взгляда не отводила. Все в душе смешалось, пазлы складывались. Миша… Ох Миша!

– И я словно прозрела. А потом поняла, что он же меня вообще не знает, ни моей жизни, истории. Да и ни к чему ему это. Зачем ему история еще одной покалеченной души. Но… Он мне так помог, когда в жизни вообще света не осталось. Своей стойкостью. Правдой. Я до сих пор не понимаю, как у него получается так вываливать на тебя действительность…

О да-а-а… Я прекрасно понимала, о чем она. Действительность вываливать он умеет как никто. Безапелляционно, четко, жестоко. Но я бы никогда в жизни не упрекнула его, что не к месту. Потому что в самый страшный момент жизни я не услышала от него ни капли упрека.

– Спасибо. Я так хотела увидеть его если не счастливым, но живым. Ты вернула ему жизнь, Рита. И поверь мне. Настанет день, когда он позволит себе ответить тебе взаимностью. Он не сделал этого до сих пор лишь потому, что наверняка не может простить себя за все это…

– Вы меня простите, я, пожалуй, пойду.

Она смутила меня окончательно. Вероника приблизилась и сжала мою руку. Смотрела так, словно все понимала. Может, и правда понимала.

Я же вылетела из комнаты, путаясь в коридоре. Остановилась. Из зала доносились звуки беседы. Вроде даже нормальной. Не хочу мешать мужчинам.

Обернулась и взглянула на дверь Мишиной спальни. Отсижусь там спокойно… Толкнула дверь, и та спокойно открылась.

Зашла в душное помещение. Все же он здесь теперь бывает редко. Так ведь? Взглянула на обстановку.

Внезапно мне стало душно. Сердце стало биться часто-часто. Ладони вспотели. Я немного потерялась во времени и поняла, что близится то, чего уже давно не было: паническая атака.

Только не это. У меня же их не было со времен… Почему именно сейчас?! Схватилась за голову. Но там снова отчетливо звучали голоса тех парней.

Нет, нет, нет! Я справилась, победила их! Да сколько можно переживать это насилие?! Но перед глазами встала мерзкая поза с членом, болтающимся перед моим лицом.

Не выдержала, осела, как же страшно, как страшно! Нечем дышать! Я сейчас задохнусь… Надо успокоиться, ради дочери! Но доводы слабо помогали. Я проваливалась в это состояние, хватаясь за каменеющий живот…

Глава 47. Миша

Спор с отцом закончился ничем. Хотя едва ли не впервые в жизни я поймал себя на мысли, что мы с интересом дискутировали. И о чем! О беременности…

Ситуация была такой забавной, что в какой-то момент мы остановились, переглянулись и улыбнулись друг другу. Слов не нужно было. Просто странное единение, будто…

Внутри родилось странное беспокойство. Я нахмурился и поднялся. Осмотрелся… На кухне хлопотала Вероника, улыбаясь своим мыслям. Странно было видеть ее такой большой.

– А где Рита?

Мой голос, как всегда, заставил ее вздрогнуть. Она посмотрела на меня удивленно, но тут же расслабилась. Спокойно ответила с улыбкой:

– Кажется, она пошла отдохнуть.

Виноватый голос и бегающие глаза. Мне это не понравилось. Я не думал, что она способна как-то навредить ей, а вот вылить что-то душевное вполне. Куда же она делась?

Пошел в единственное место, где она, по большому свету, могла уединиться. В мою спальню. Было не по себе. Да что со мной такое?!

Но как только я открыл дверь комнаты, сразу понял что. Со мной случилась Рита. Девушка стояла бледная как мел, схватившись за живот, и часто дышала.

Она зажмуривалась, ее била крупная дрожь. Сказать, что из меня словно весь воздух выкачали, – ничего не сказать. Бросился к ней.

– Рита, что случилось, что с малышом…

Она хватала ртом воздух, ее ладони вспотели и… Черт! Что с ней? Я смотрел на нее, и мне действительно становилось страшно. Чем помочь, скорую вызвать?

– Давай я врачей вызову…

– Помоги мне… Миша…

То, как это было сказано, разрывало сердце. Она смотрела на меня, словно один я и мог ей помочь.