Чего тут только не было: хорошо прожаренное мясо с ароматными травами, множество соблазнительных на вид салатов, жареные и тушеные овощи в горшочках, паштеты, свежие ягоды, фрукты, соки, ириль — дивный эльфийский напиток и, разумеется, сладкое — легкие воздушные пирожные, еще теплые булочки с хрустящей корочкой, взбитые сливки, вазочки с вареньями, медом, цукатами…

Радостно потерев руки, ее высочество с истинно лоулендским аппетитом приступила к трапезе, воздавая должное кулинарному мастерству эльфов.

Проводив Элию, Владыка Зеленых Просторов мысленно вернулся к состоявшемуся разговору, гадая, кем на самом деле является загадочная рианна и действительно ли она сделает то, что обещает. Но целиком сосредоточиться на делах государства не удавалось, мешала тревога за сына. Его драгоценному мальчику предстояло пережить первое серьезное разочарование в любви. Владыка-отец жалел Элиндрэля, но одновременно цепкий ум эльфа-государя полагал, что это станет для юноши еще одним непростым испытанием, в котором формируется характер.

— Я не помешал тебе, риль?

Тихий голос вывел Илоридэля из задумчивости. Государь ощутил за спиной присутствие верного друга. Теплые руки Аллариля коснулись на мгновение плеч.

— Нет. — Улыбка тронула уголки губ владыки. — Прости, не заметил, как ты вошел, слишком глубоко погрузился в размышления.

— Вы недолго беседовали с чужестранкой.

— Да, мы продолжим беседу, когда Элия отдохнет, — пояснил владыка. — Мне вовремя напомнили о незыблемости законов гостеприимства. Пусть останется хоть что-то вечное в этом сумасшедшем мире. Наверное, я уже слишком стар, чтобы принять и понять новую реальность: моя племянница полюбила вампира, а сын хочет связать судьбу с рианной из неведомых далей.

— Гнусное колдовство. — В голосе следопыта прозвучал едва сдерживаемый бессильный гнев.

— Если бы так, — печально вздохнул Илоридэль, поглаживая резное дерево узкого подоконника. — Но наш мальчик во власти самых естественных из чар во Вселенной. И над этой Силой не властны наши с тобой желания. Элиндрэль влюбился.

— Это она тебе сказала? — недоверчиво уточнил Аллариль, вздернув тонкую бровь.

— Да, — не стал отрицать владыка. — И я верю ей. Нет, не спорь, — он упреждающе поднял руку, властно пресекая возражения, — это не магия внушения. Может быть, я и чувствую себя слабым и беспомощным, но лесное чутье пока не покинуло меня, я все еще Владыка Зеленых Просторов. И я знаю, женщина не лжет. Ты был прав, говоря, что ее сила велика, но дело, приведшее рианну сюда, не связано с желанием соблазнить моего отпрыска. Посуди сам, риль: зачем столь могущественной колдунье зеленый мальчишка, пусть даже и сын владыки? Что он для нее? Минутная забава, не более.

— Если так, — вздохнул следопыт, переплетая пальцы, — то Элиндрэль еще в большей беде, чем та, о которой мы думали.

— Может быть, — согласился владыка. — Но несчастная первая влюбленность еще не конец всему. Мой сын должен быть достаточно стойким, чтобы пережить это разочарование.

— Надеюсь, ты прав, риль, — поддержал Илоридэля друг.

— Я сам на это надеюсь, — опустил гордую голову эльфийский государь и, встряхнувшись, заговорил уже о другом: — Спасибо за то, что пришел, Аль, мне необходимо было с кем-то поговорить. Ты всегда рядом со мной — и в радости, и в трудный час. Но теперь иди отдохни. В пище и сне нуждаются даже самые выносливые и лучшие следопыты.

— Это приказ, владыка? — уточнил Аллариль, и в его голосе проскользнула легкая насмешка — тень обычного остроумия.

— Это просьба. — Илоридэль наконец обернулся, крепко обнял риля и прошептал ему на ухо: — Лес принял ее, Талерин благословил, верю и я, что не новая беда встала у нашего порога, это пришла помощь откуда не ждали.

— Гильдиэль благослови твои речи, — молвил Аллариль и, вняв просьбе владыки, ушел, а Илоридэль еще несколько минут стоял у окна, наблюдая, как едва уловимо начинают сгущаться первые сумерки.

Все еще пребывая в задумчивости, владыка покинул зал, за дверями которого его подкарауливал сын.

— Папа, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — отважно зажмурив глаза, начал юноша.

— Это так срочно? — очнувшись от своих размышлений, спросил владыка, еще надеясь отложить неприятную беседу.

— Да, — быстро ответил юноша. — Очень срочно и очень важно.

— Пойдем, — обреченно согласился Илоридэль и, положив руку на плечо сына, подтолкнул его в сторону своего кабинета.

Они шли в молчании. Элиндрэль набирался смелости для решительного разговора, владыка старался всеми силами оттянуть его.

Чувствуя себя натянутой тетивой лука, юноша шагнул через порог кабинета, где так любил играть в детстве с набором вырезанных из дерева печатей, любуясь маленькими изображениями Тополя Талерина и первой звезды Гильдиэль. Но сейчас принцу не было так спокойно и радостно, как в пору безоблачного детства. Он заранее приготовился к буре отцовского гнева, которая последует за его словами. А как иначе должен реагировать Владыка Зеленых Просторов, когда его единственный наследник заявляет о своем желании соединить судьбу с чужестранкой? И все-таки юноша, согреваемый ярким огнем первой любви, твердо решил не отступать от задуманного. Он больше не ребенок, и пусть отец гневается, но непременно поймет, как важно для сына быть рядом с Элией, и уступит. Дравшемуся ли с форвлаками воину страшиться разговора с родным отцом?

Да, мысли Элиндрэля были решительными, только язык почему-то отказывался быть таким. Владыка сел в кресло, принц остался стоять.

— Я слушаю тебя, сынок, — сказал король, с жалостью взирая на него.

— Отец, я, я… — Юноша, нервно теребя серьгу, набрал в грудь побольше воздуха и наконец выпалил: — Я влюбился и хочу на ней жениться!

— На ком, сынок? — мягко спросил владыка, весь словно светясь пониманием и сочувствием.

До принца постепенно дошло, что от волнения он пропустил самое главное, и он нежно произнес, словно пропел, святое для себя имя:

— На Элии.

Вместо суровой отповеди и возражений последовал спокойный вопрос, над которым Элиндрэль не давал себе труда задуматься:

— Сынок, а она согласна?

— Она, она… Наверное. Еще точно не знаю. Может, ты с ней поговоришь? — растерянно отозвался принц, превращаясь из пылкого влюбленного в запутавшегося, мучительно сомневающегося в себе ребенка.

Перед королем встала почти неразрешимая дилемма: уклониться от прямого ответа или честно сказать мальчику, что Элия не собирается выходить за него замуж и покинет их мир, как только закончит дела. Тяга к истине, являющаяся самой сутью эльфов, и желание поскорее разрубить спутанный узел недоразумений победили, Илоридэль сказал сыну то, что должен был сказать:

— Мальчик мой, мне жаль, но я уже говорил с рианной Элией, и она ответила мне, что не собирается оставаться с тобой, ваши судьбы не сплести в одну у ствола Талерина. Если б рианна захотела остаться, я не стал бы противиться вашему браку, но эта женщина слишком независима, она не создана для жизни в Меллитэле, а ты, дитя Тополя, не сможешь последовать за ней по тропе ее предназначения.