– Ох, старость – не радость, ноги отекли. Даш, долго нам ещё шлёпать?

– Шлепать-то от силы минут двадцать, но сегодня похороны бабы Нины, нам нужно ещё туда сходить.

– Даш, а может не надо? – жалостливо произнесла Таня, – я девушка беременная, впечатлительная, мне на такие мероприятия вредно ходить.

– Ты бы лучше об этом вчера вечером подумала, – усмехнулась Даша, – аферистка. Ладно, тебе и вправду, лучше туда не ходить. Хватит им и одной девицы с голубыми волосами.

Даша довела Таню до её дома, напоила чаем и уложила в кровать, маленьким героям пришла пора отдыхать, а вот у неё самой ещё много было хлопот, начиная с того, что куры сидели в курятнике и были голодными.

Когда она проходила мимо дома бабы Нины, то увидела стоящие перед калиткой две табуретки и крышку гроба и невольно вздрогнула. Ей было очень неприятно на это смотреть, хотелось сбежать, спрятаться и не высовывать носа до самого вечера, но она понимала, что её присутствие тут необходимо. Потому что она шла не только за себя, но и как представитель своей бабушки. Ну, и ещё, конечно, потому, что чувствовала вину перед ней. Кстати, почему бабуля так буднично и легко восприняла весть о смерти бабы Нины, было совершенно непонятно.

– Это был сон, всего лишь сон, – стала внушать себе девушка, – бабушка не могла так отнестись к соседке, она всех всегда жалела, у меня в башке уже всё перепуталось, мне просто нужно отдохнуть.

Даша зашла во двор и прямиком направилась к курятнику. Он был пуст, а его обитатели гуляли, как обычно в соседнем дворе.

– Интересно, кто помог, – подумала девушка, – Додо, дед Матвей, соседи? – она прошлась по гнёздам, они были пусты, зато была открыта дверь в летнюю кухню. Даша заглянула туда, и обнаружила на столе плетёную корзинку полную яиц.

– М-да, это тоже можно понять двояко. Бог его знает, кто поставил. Это мог быть и человек и домовой. Ладно, какая разница, – подумала Даша, взяла корзинку и поплелась домой.

Судя по тому, что табуретки уже стояли у ворот, похороны должны были начаться с минуты на минуту. Девушка очень устала, ей хотелось упасть, закрыть глаза и проснуться завтра, но такой возможности у неё не было. Она поставила корзинку в холодильник и пошла проверять бабушкин гардероб, ведь на похороны ходят в чёрном, а у Даши кроме пары шорт и джинсов ничего и не было. Одежду долго искать не пришлось, платье и косынка висели в своём уголке шифоньера и ожидали очередных похорон.

Даша никогда не носила бабушкину одежду, и даже не задумывалась, какой у неё размер, но тут, когда она надела платье, она поняла, что они с бабулей совершенно одинаковые.

– Ну надо же такому быть, – удивлялась она, крутясь у зеркала, – как будто по мне сшито.

Девушка восхищенно рассматривала себя в зеркало, и дело было даже не в самом платье, а в фантастическом сочетании белых с голубым оттенком волос и чёрного цвета.

– Вот это бомба, – говорила она, любуясь собой, – в таком платье не на похороны нужно ходить, а на свидание.

Девушку отвлёк от созерцания себя любимой гомон голосов на улице, и Даша поняла, что она опаздывает. Скрутив волосы в шишку, она быстро заколола их шпильками, и спрятала под черную кружевную косынку.

– Вот так, – пробурчала она сама себе, – небось, никто и не заметит.

Бабульку похоронили быстро, без долгих пламенных речей и сели поминать в её же избе. Все сидели, пили, ели и тихонько перешептывались, а Даша разглядывала контингент, оставшийся в деревне. Мало, очень мало оставалось людей, и на это было очень больно смотреть. Поминки уже подходили к концу, уже кое-кто стал прощаться и уходить, как вдруг напившийся дед Матвей затянул песню.

– Вот кто-то с горочки спустился, – заголосил он пьяным голосом, и кое-кто из бабулек поддержал его, – наверно милый мой идёт.

Даша от несуразности происходящего дёрнулась, и у неё с головы сползла косынка. Девушка стала быстро поправлять её, но глазастый дед уже разглядел необычный цвет волос и, перестав петь, заорал на весь дом:

– Дашка, етить – колотить, а чёй-то у тебя на башке? Что за волоса у тебя странные?

Даша, немного рассердившись из-за бестактного вопроса деда, ответила в его манере:

– А это, дед, я вчерась из той бутылочки, что ты со стола бабы Нины спёр, хлебанула и поседела. Представляешь, что бы было, если бы ты её всю выпил, ты бы вообще, наверное, весь облысел…

Даша очень устала за последние сутки, и собралась уже было уходить, как вдруг в дом зашла зареванная Аня, и девушка ахнула:

– Анька, ты, где была?

Женщина посмотрела на подругу опухшими от слез глазами и спокойно ответила:

– На кладбище, с бабушкой разговаривала.

Дашу передернуло от ответа, она сразу представила мертвеца с красными глазами, вышедшего из могилы и разговаривающего с Аней, но тут же прервав полет своей фантазии, с сарказмом спросила:

– И как все прошло?

– Как обычно, – усмехнулась Аня, – я на земле, разговариваю, она под землей, молчит. Виновата я перед ней, Даш. Обиделась на неё, глупая, не разговаривала, а она мне такую сумму насобирала, хоть в Москве квартиру покупай.

– Не одну тебя она удивила, – ответила девушка, – она моей бабушке тоже наследство оставила, всю жизнь яйца у неё тырила, продавала и в кубышку складывала, а перед смертью целую пачку выдала.

– Ты их считала?

– Нет, а зачем, это бабушкины деньги, пусть с ними сама и разбирается, – Даша пожала плечами.

– Тоже верно, – вздохнула Аня.

Они немного посидели молча, разговаривать не хотелось, да и вроде не о чем было. Оставшиеся старички, напившись и наевшись, пошли восвояси, высказав Ане соболезнования, и утянули с собой упиравшегося деда Матвея, который уже прикорнул на лавочке. Аня и Даша стали убирать со стола.

– Даш, а ты где утром была? – спросила Аня, поставив на стол таз для мытья посуды.

– С Таней в больницу ходила, она анализы сдавала.

– И чего ты с ней возишься, – пробурчала женщина, – показала направление, дорога одна, прямая, сворачивать некуда, и пусть себе чешет.

– У неё страх перед лесом был.

– Был? Значит уже прошел? Ну, вот и пусть чешет потихоньку.

– Ань, ты-то чего злишься? Тебе какая разница?

– А и сама не знаю, – женщина тяжело вздохнула и начала мыть тарелки, – ты чего курей не покормила? Я пришла с утра пораньше, думала, поговорю с тобой, смотрю, дом заперт, куры в курятнике голодные кудахчут, вот, вместо тебя поговорила