– Вот ещё, – фыркнул домовой, – на такое точно никто из богов не пойдет. Просто очень сильная ведьма… Очень, очень… Сильная.

– А что за метка? – поинтересовалась Даша, – чего ты на мне такого увидел?.

– А вот эта, – домовой показал пальцем на волосы девушки, – волос цвета луны.

– А что значит Неприкасаемая?

– Дашка, – вдруг рассердился домовой, – да ты заодно отупела, что ли? А то и значит, что ты не просто ведьма, ты сильная ведьма, тебе все по плечу, и никто тебе не указ. А мы, нечисть тебе в помощники дадены. Даже если обижать нас будешь, мы не имеем право тебе мстить и отпор давать, и даже при большой обиде помогать обязаны.

– Вы мне подчиняетесь, что ли? – обрадовалась девушка и уже начала потирать руки.

– Подчиняться не подчиняемся, но почет и уважение оказывать должны.

– Ну, и замечательно, – улыбнулась Даша, – а то я уж подумала… Тут мне леший кланяться начал, так я чуть с ума не сошла. А вот на счет того, что, таких как я, нет, ты ошибаешься. Есть и совсем недалеко от тебя. Таня тоже теперь с такой меткой, – девушка показала пальцем на волосы, – мы вместе туда ходили. Её в первый раз, ещё в детстве в Навь заманили, она тогда чудом спаслась… Как и я…

– Ой, беда, – схватился Додо за голову, – ой, несчастье, да как же так случилось? Такого не может быть. Неприкасаемая рождается одна, и другой не должно быть. Что же будет, что же будет? – заметался по комнате домовой, – конец света наступает.

– Не наступает. Сам же говорил, что такая ведьма появилась единожды, а значит, ничего гарантировать нельзя, – спокойно сказала Даша, – не будет войны, если никто не расскажет Татьяне, что она великая волшебница.

– До великих вам ещё далеко, – пробурчал домовой и исчез, но через пару минут возник обратно, – всё, казал Феофану, чтоб не болтал лишнего, но и ты не заносись, – погрозил пальцем Даше домовой.

– Не буду, клянусь, – Даша приложила ладонь к груди, – к тому же, я обещала маме, что ты за мной присмотришь.

– Хм, маме, – захихикал домовой.

– Чего? – возмутилась Даша.

– Нет, нет. Всё хорошо. Всё очень даже хорошо.

– Вообще-то не очень, – созналась Даша, – бабушка приедет не скоро, и теперь всё хозяйство на мне. Больные не приходят, слава богу, а вот куры жрут регулярно. Мешок с кормом очень быстро худеет. Ты не знаешь, где бабушка корм заказывала?

– Чего? – домовой выпучил глаза, – какой корм?

– Обычный, который куры едят.

– Не знаю, – прыснул от смеха Додо.

– Эх, жаль. Баба Нина знала. Ладно, тогда у Ани спрошу, наверняка через неё можно будет купить. Слушай, Додо, а ты не знаешь, что за тайна там такая у бабы Нины была, почему она дочь свою так ненавидит? Почему Анькина мать ненавидит и дочь, и мать свою? Что за дикая история?

– Знаю.

– Расскажи, а? А то мама уперлась и не хочет рассказывать.

– И не расскажет. И я не могу, не моя тайна.

– Додошенька, миленький, ну, расскажи, пожалуйста, – захныкала Даша, – ну, интересно же. Да, кроме того, мало ли что… Может от этого чья-то жизнь зависит.

– Не могу, Дарья велела молчать, под страхом смерти.

– Домовые бессмертны… А если я воспользуюсь своим положением, а?

– Так не честно, – в отчаянии воскликнул Додо.

– Честно, честно, – Даша закивала головой, – теперь я знаю, как тебя раскалывать. Теперь ты мне всё будешь рассказывать.

– Не надо меня раскалывать, – испугался Додо, – я себе целым ещё пригожусь.

Домовой жалобно посмотрел на девушку, тяжело вздохнул и, придвинув к себе конфеты и чашку чая начал рассказывать.

– Дело это давнее, и началось оно примерно лет двадцать пять назад. Тогда наша деревня была большой, молодёжи много было. Власть тогда в Россее поменялась и все как с ума посходили, начали выбирать себе всяких разных богов и поклоняться им. Старушки в церкву кинулись, как же, сам Президент разрешил, не прячась молиться, а молодёжь попёрла в сатанизм. Много его обличий было, но имя-то ему одно. Та молодёжь, что осталась в деревне, тяжело жила, много работала, и не до всякого баловства им было, а те, что в город уехали, поддались соблазнам и были потеряны уже навсегда. В то время как раз твоя мать, да Анькина школу закончили, вот и отправили их Нина да Дарья в город, в институтах обучаться. Твоя-то мать с рождения знала, что такое добро, и что такое зло, в доме у ведьмы не забалуешь. А вот Нинкина девица воспитана была плохо, она и тут-то, под присмотром матери, блукала по ночам, всё переживали за неё, как бы в подоле не принесла. Ну, в общем, учатся наши девицы год, другой. Мать твоя замуж выскочила, тебя родила, но учёбу не бросила, вытянула. А про Нинкину девку молчок. Все думают, вот же молодец какая, учится, старается, не развратил её город, не то, что некоторых. И тут, однажды ночью является наша красавица. Вся избитая, руки – ноги все в шрамах, в ухе серьга какая-то диковинная. Упала она у порога в беспамятстве, мать её еле до кровати дотащила и кинулась к Дарье за помощью. Та на помощь скорая, быстро прибежала, стала её осматривать и говорит Нинке-то, что, мол, беременная твоя красавица, так мало того, ребёнок этот предназначен в жертву каким-то сатанистам. Нинка в слёзы, на колени перед Дарьей бухнулась и стала умолять помочь единственному ребёнку. В общем, согласилась бабка твоя и послала соседку в церковь, грехи дочкины отмаливать. Нинка каждый день в церкву бегала, исхудала вся, а дочка-то поправилась, а из дома выходить совсем перестала. Выходила на двор только затемно, пряталась, значит, от дружков своих. Да разве от таких спрячешься? Анька уже на свет начала проситься, когда на дворе у Ники гость появился. Сам такой бледный как смерть, как будто солнца никогда не видал, а одежды все чёрные. Ворвался он в дом, оружием стал угрожать и требовал, чтобы ребёнок у него на глазах рожался. Хотел видеть, значит, что не будет подмены во время родов. Не знаю что там, да как, но дочка Нинкина в родильной горячке зарезала этого гостя. И всё это было на глазах у Дарьи и матери. Начали бабоньки думать, да гадать, что делать с телом-то, а тут Анютка появилась, Дарья только пуповину ей перерезала, а из мамаши демон полез. Хотел, значит, в ребёнка поселится. Тут значит шум, гам, заклятья разные в ход пошли, в общем, получилось так,