– Легче? – Влад поперхнулся от этого слова. – Это никогда не станет легче. Боль просто будет меньше. Станет тем, с чем ты сможешь встречаться лицом к лицу. Даже если только на пять минут.

– Но как насчет отделения? – Райнигер часто использовал это слово. Слово, которым поклялся Аарон-Клаус. Слово, которое Влад сам сказал во время их первых учебных занятий. Слово, для которого Яэль пришлось писать собственное определение:

Отделение: Взять что-то, полное боли и огня, и затолкнуть это в самое темное место внутри себя. Место, куда даже ты боишься идти.

– Отделение хорошо. Особенно когда делаешь то, что мы делаем. Но это не идеальное решение. Если ты всегда все подавляешь, не проявляя ни одного истинного чувства, то превратишься в вулкан. БУМ! – Рука со шрамами снова превратилась в кулак, обрушившийся на старое побитое дерево.

– Как Аарон-Клаус… – За исключением того, что это был не Бум, а Хлоп. Слишком тихий. Все впустую.

– Да. – Он кивнул. – Как Клаус. Я совершил ошибку и не научил его отделению. Вся его боль вышла неправильно. Небрежно.

Всюду кровь и помехи. Кнопки на полу. Неправильная смерть.

– Я не мог смотреть, как это произойдет снова. Не с тобой, Яэль. – Его, оставшегося без дочери, покрытая шрамами рука схватила ее, оставшуюся без отца, руку с отметками. – Это то, что делает тебя сильнее. Но ты должна научиться видеть его именно таким. И ты будешь видеть только это, если позволишь себе взглянуть.

– Так что? Я должна просто смотреть на это? Каждую минуту каждый день?

– Ты помнишь, откуда ты пришла и через что прошла. Но ты смотришь прямо. Опусти взгляд. Даже если у тебя остался только один чертов глаз.

Яэль посмотрела еще раз. Сейчас, когда Влад держал ее, рука тряслась меньше.

– Призраки останутся. Так же, как твои номера. Так же, как мои шрамы. Так же, как наша боль. – Влад убрал свою руку. – Но не нужно их бояться.

Помни и будешь отомщена.

Она положила руку обратно на стол.

День 29

Вдох.

Выдох.

Опусти взгляд. Двух чертовых глаз.

Смотри на призраков, выстроившихся в аккуратный маленький ряд.

Между цифрами, которые нельзя стереть.

12, бабушка, 13, мама, 58, Мириам, X, Аарон-Клаус.

Ты никогда не должна забывать мертвых.

Помни и все воздастся. Все воздастся.

Смотри прямо туда, где опасность.

Вдох.

Выдох.

Дождись, и на излете выдоха

Стреляй.

День 30

Прощай. Это всегда было «Прощай», не так ли?

Она никогда не могла сказать это вслух.

Сейчас. 25 марта 1956. Багдад – Нью-Дели

Во время Гонки Оси в 1951 случилось внезапное наводнение. Точно на окраине города Дакка. Стена грязной воды с яростью обрушилась на лидеров гонки, забрав жизнь одного гонщика и потопив байки пяти других. Один гонщик – будущий Победоносный Коби Эйзо – починил двухколесную фермерскую повозку и устремился вперед, прибыв шестым на контрольно-пропускной пункт с опозданием всего на тридцать девять минут. Некоторые оспаривали это продвижение (разве можно соревноваться в гонке на мотоциклах без мотоцикла?), но в конечном итоге должностные лица похвалили Эйзо за находчивость. Гонка Оси была о силе, выживании в еще более худших условиях. Починив повозку, не проявил ли Эйзо эти черты?

Таким образом, в условия Гонки Оси добавили правило № 27: «В случае потери мотоцикла из-за внешних сил, неподконтрольных гонщику, вышеуказанный гонщик может закончить этап гонки при помощи альтернативного транспортного средства».

Согласно правилу 27 гонка продолжалась.

Феликс-то точно ехал так, будто так и было, вжимая всю дорогу педаль газа в пол. Фары грузовика прорезались сквозь пустыню, километр за километром. Яэль, которая перелезла в кабину из кузова, показывала дорогу, высунув голову из окна. Пытаясь понять положение звезд, проносившихся над ними.

– Газа надолго не хватит. – Феликс кивнул на указатель уровня топлива, где стрелка опасно наклонилась влево.

Яэль изучала слегка пестрое небо. Они ехали – главным образом на юг, немного на восток – часами. Вопрос времени, когда они доберутся до поселения. Вопрос в том, продержится ли стрелка? Или двигатель заглохнет и они умрут на обочине дороги, станут легкой добычей для любого, кого Ветров отправил за ними, раз уж они оставляют следы шин?

– Продолжай ехать, – сказала она.

Феликс повиновался, сжав руль:

– Лука не вернулся бы за тобой. Ты же это знаешь, да?

Она знала. Разве нет?

Теперь, когда она об этом подумала, все это удивило Яэль – в столь многих километрах от адреналина и героизма. Лука Лёве был одной из самых сильных угроз для нее. Логически, тактически она должна была оставить его. Устранить риск. (В конце концов, он – национал-социалист со светлыми волосами и голубыми глазами – этого заслуживал. Разве нет?)

Но он был там: свернулся в задней части грузовика, подложив свою майку под ухо. Майка Яэль была измазана его кровью; ее пистолет был на одну пулю легче; и ее рука все еще дрожала от другой, почти-смертоносной кисти.

Казалось, они оба были непобедимы.

Яэль посмотрела в окно, где звезды гасли, как затухающие сигареты.

Феликс вел грузовик вокруг крутого изгиба, и вдруг темнота ночи была нарушена. Огни города сверкали у далеких склонов. Электрический пожар, разъедающий подножья гор.

Нет, поняла Яэль, когда они подъехали ближе, не город – лагерь: окруженный колючей проволокой. Утыканный вышками. Опутанный сетью железнодорожных путей.

Воспоминания о цифрах и иглах горели в руке, когда Феликс подъехал ближе. Ее ногти впились в обивку кабины грузовика. Когда они достигли забора, она проковыряла дырки в своем сиденье, и грузовик чихнул, поперхнувшись последней парой выхлопов.

Прожекторы сторожевой вышки повернулись к ним. Увидели все. Подняв винтовки, солдаты национал-социалистов гурьбой окружили автомобиль с советскими знаками. Мгновение Яэль видела только слепящий свет, повязки со свастикой и дула винтовок. Ее сердце сжалось, а ногти вонзились в сиденье. Выскабливая пружины.

Но Адель Вольф была их любимицей. Не заключенной или добычей. Как только они увидели ее лицо, их винтовки опустились, а их лидер шагнул вперед, бормоча извинения.

Гонщики выливались из кузова – толкаясь в растерянности. Человек с аптечкой пошел к Луке. (Его лицо по-прежнему было все в крови, несмотря на красноту, которую он оставил на одежде Яэль и собственной мятой майке). Юноша шлепнулся в заднюю часть грузовика, где до этого сидел Ямато.