Очнулась Сусанна от холода и хлёстких брызг, матрас стремительно летел по воде, а вокруг лежала непроницаемая и непроглядная густота. Ветер нёс её хлипкий «корабль» в неизвестность.

«Неужели это «Белый орёл» сорвался с круч АйПетри и накрыл полуденный берег тьмой и сильным ветром?» – подумала и предположила Сусанна.

«Что делать? Как найти спасение в создавшейся страшной ситуации?» Она плотнее прижалась к мокрой резине матраса, уже извивающейся под мощными струями, словно тело скользкого и упругого питона.

«А куда меня несёт? К берегу или в морское раздолье?» Страх сжал её вмиг окоченевшее тело. Прозрачная вода, сквозь которое ещё недавно сквозило загадочное дно с плавающими рыбами и колыхающимися водорослями, вдруг помутнела бутылочным и непроглядным стеклом.

«А если крикнуть, может спасатель в лодке услышит её голос и придёт на помощь?» – И Сусанна отчаянно закричала: – Помогите! Спасите!

Но голос её утонул в бегущей воде и туманной тьме. « Кажется, я лечу в открытое море, ведь на берег по времени меня давно бы выбросило?»

А «Белый орёл» ярился и клокотал, вытанцовывая в белых бурунах волн внезапно вырастающих под резиновым «корветом». Его очаровательный капитан оцепенел от налетевшей бури, коварно и колдовски обрушившейся со скальных стен, но трезво оценивал создавшуюся ситуацию.

«Надо искать спасение?» – четко и ясно неслись мысли в сознание. Держась одной рукой за кольцо в матрасе, другой она сняла лифчик, привязала его к запястью и кольцу, помогая затягивать узлы губами и зубами.

« Теперь я кое-как принайтовленная к «кораблю» – стала она думать и выражаться морскими терминами.

Как вдруг из сонма крутящихся вихрей выскользнул солнечный луч и пронзил бурю и «корабль» тонким золотым светом, прочерчивая небо и уходя в глубину морскую. Сусанна обрадовалась божественной прямой горящей линии, находя в ней знак спасения.

И попыталась заглянуть внутрь накатившей волны. Там горели самоцветы лазурно-синих, кобальтовозелёных, матово-оранжевых цветов в кристальном гроте, где сиял серебряный дворец. Восточная сказка блистала бирюзовыми и гранатовыми камнями, тут же исчезнувшая в калейдоскопе бурлящего моря. Всего лишь несколько секунд застывшей красоты и чудесного созерцанья. Хотя в глубоком «окне– колодце» тут же открылось замшелое дно, где ползали гигантские крабы с острыми клешнями и извивались змеями щупальца осьминогов. И к молочному плывущему телу Сусанны тянулись и присасывались морские гады. От ужаса она крепко зажмурилась, и всё в миг пропало с новым налетевшим валом и белыми брызгами.

Открыла глаза, а вокруг бурлящие волны и будто всплывающий мрак бездны, рвущийся в небо, к низко пролетавшим облакам. «Как же так, почему такое невезенье? Я не хочу тонуть!» – растерянно думала она и будто обращалась к Всевышнему. А легкий резиновый «Фрегат» продолжал танцевать и носиться по кипящему морю. Будто какая-то невидимая, но сильная и властная рука водила его по волнам, играясь то в одну сторону, то в другую. А Судьба продолжала держать Сусанну на матрасе, давая надежду на Спасение. Как мы иногда зависим от решенья Творца – жить или …? Она страстно хотела выбраться из этого нелепого случая! Неужели только случай, а если страшная трагедия обрушилась на неё? А ночь сгущала темноту и тайны.

…Силантий всю свою тридцатилетнюю жизнь рвался к свободе, не записанной в Советской конституции, а к той неизвестной, пронизанной капиталистическим угаром, но такой сладкой и далёкой. Готовился тщательно и продуманно, хотя единственный прямой и верный путь был только через море. Но выход в него строго охраняли доблестные пограничники, словно псы, привязанные на длинной кордонной полосе. Но Силантий надеялся на своё счастье и удачу, подкреплённые долгой подготовкой, наблюдениями за сторожевыми катерами и постами наземного слежения, расположенных на Южном берегу. Снаряжение было готово давно: резиновый матрас, такой же гидрокостюм, запасная автомобильная камера, насос и продукты, спрятанные в полкамеры, плотно заклеенные. Ничего металлического, чтобы не отражали лучи пограничных искателей. Тайную базу, где скрывал припасённое добро, он держал близ Золотого пляжа, где были недостроенные корпуса санатория, рос густой дубняк и держи-дерево. К Советской власти он питал враждебные чувства за многие её кровавые грехи, когда были расстреляны дед и много родственников, пострадал отец, за жалкое личное существование, за лицемерие брежневских наград, сыпавших на грудь выжившего из ума старика, да всё перечислить не хватило бы хорошего многотомного сочинения.

Он лежал на гальке Золотого пляжа, когда вдруг потянул сильный береговой ветер, и тут же морская мгла укрыла открывавшуюся даль. «Кажется, настал мой час!» – решил Силантий, потомственный черноморский рыбак. На надувание матраса считанные минуты, отработанные во время многочисленных тренировок, остальное всё на ходу, когда Силантий летел на своём легком «корабле» в открытое море. Силантий знал, что здесь течение поворачивало у мыса и направлялось на юго-запад, его использовали ещё древние римляне, когда их Равенская эскадра бороздила Понт Эвсксинский, но там как раз на мысу и был пограничный сторожевой пункт, где его могли засечь. Но муть неожиданного урагана скрывала его среди вскипающих волн. Облачился в гидрокостюм, тоже набравший воздух и теперь ему не страшна ни холодная вода, ни сильный ветер. Удача плясала рядом в белых бурунах, а страх перебежчика в капстрану застучал бы мотором приближающегося пограничного катера, но море гнало лишь водяные и ветровые звуки. Силантий хорошо ориентировался по направлению и силе ветра, это был – Трамонтан. В ту минуту, когда он дует, на Ай-Петри становится сумрачно и тревожно, гору окутывают густые облака, и, кажется, что она вырастает до гигантских размеров. И вдруг Трамонтан стремительным воздухопадом устремляется в Ялту. С разбойничьим свистом, вылетая из горных проходов, неукротимый и порывистый, наваливается на город, выламывая деревья, срывая крыши, опрокидывая столбы, хохоча и ликуя от восторга своей силы и молодости.

Резиновый матрас он укрепил легкими верёвками, чтобы удобно держаться и даже спать, и не вывалиться на ходу за борт. Глотнул вина из резиновой грелки и улыбнулся долгожданной удаче и предстоящим приключениям.

…Сусанна дрожала от холода, руки налились усталостью до онемения, вода переливалась через неё тяжёлая и тягучая, не давая не малейшего вздоха, ни короткого мига отдыха. Она чувствовала себя мокрой, распластанной жабой, тупо глотающий воздух в щелях волн, но по-прежнему с какой-то отчаянностью продолжала цепляться за жизнь, сжимая в опухших кулаках шелковый лифчик, привязанный к матрасу. Вообще-то у неё мелькнуло желание, чтобы не мучиться, бросить матрас и погрузиться в пучину. Но представила переживания и горе мамы, сразу отбросила эту позорную мысль

Кругом волнующая вода, никого и ничего, только пенные гребни улыбаются и тут же пропадают. Но от них исходил шелестящий звук, словно море говорило, будто давало Сусанне советы и пожелания, а возможно просто жалела горемычную, попавшую в нежданную беду. До сих пор девушка знала и любила шелест дождя по крышам и водосточным трубам города, вызывавший приятную грусть, а сейчас зовущий и зловещий шёпот исходил от морской глубины. Трагическая и мучительная кончина переливалась прозрачными пластами и страшно смеялась бурлящей белой пеной.