– Добрый вечер.

Мишаков оглянулся.

У него за плечом стоял высоченный молодой мужик, очень лохматый, и Сергей моментально решил, что он, должно быть, программист. Ну, никем другим он не мог быть, только программистом! Он улыбался капитану так, словно давно мечтал его увидеть, и засовывал в передний карман джинсов ключи от машины.

Должно быть, это он тормозил, Шумахер хренов!..

– Вы с Маней, да? Меня зовут Владимир Береговой, я тоже из издательства, как и Катя.

А у них с этой Катей, как пить дать, роман! С таким блаженством он произнес – Катя.

– Капитан Мишаков, – представился капитан и вдруг ни с того ни с сего решил себя проверить: – Вы программист?

– Откуда вы знаете? Да, я начальник IT-отдела. – Тут он вдруг сообразил, что капитан здесь неспроста. – А что случилось? Почему вы с Маней?

– Да я не с Маней! – с досадой возразил капитан и оглянулся на дамочек. Писательница говорила, размахивала руками, представляла в лицах, а вторая таращила темные глаза. – Я сам по себе.

– Что-то произошло?

– Особенного ничего не произошло, убийство.

Программист и Шумахер хренов ничего, в обморок не упал и глазами не захлопал. Он только перестал улыбаться, и вид у него стал сосредоточенный.

– А... кого убили? И при чем тут Маня?..

– Володя! – закричала чернявая, и Мишаков решил, что с него хватит этого цирка.

Большими шагами он подошел к обеим и приказал убираться отсюда, покуда он не отволок всех в СИЗО.

Поливанова пожала плечами, протопала к подъезду, потянула на себя неровно покрашенную коричневую дверь и скрылась за ней, а вторая схватила программиста за руку и стала что-то быстро говорить. Тот внимательно слушал, выставив ухо, как большая собака, и гладил ее пальцы, державшие его за запястье.

Поливанову Мишаков догнал уже на втором этаже.

Заслышав его топот, она оглянулась, но не остановилась.

– Катька сейчас сказала, что Дэн Столетов видел Артема на лавочке, – чуть задыхаясь, выговорила она, продолжая проворно подниматься. – Ну, Денис, я вам про него тоже рассказывала! Они с Ольгой вышли и увидели Артема. Уже ночь была. Он сидел на скамейке возле моего подъезда.

– Так, – сказал капитан.

– Вам, наверное, лучше самому с ними поговорить. Или с Дэном!

– Наверное, лучше, – согласился капитан.

– Они Артема не любят, – Маня с силой вздохнула. – Терпеть не могут. И Катька, и Береговой.

– И что?

– А Дэн знает, что они Артема терпеть не могут, ну... из-за меня. Из-за Гунара, конечно, тоже!.. И Дэн ночью приехал рассказать, что Артем у меня был. После стольких лет! Это ему не понравилось, понимаете?.. И он решил, что должен Володе рассказать, что Артем опять... нарисовался. Понимаете?..

– Куда ночью приехал ваш Дэн?

– К Володе. – Тут Поливанова остановилась и перевела дыхание. И вдруг захохотала, громко и радостно. – А Катька была у него! Вчера ночью! Ну... первый раз, понимаете?

– Да что вы заладили – понимаете, понимаете!..

– В первый раз! Они года два с силами собирались, елкин корень! Я уж всю надежду потеряла, думала, они никогда!.. А они вчера! – Она зачем-то схватила капитана за руку и потрясла ее, как будто поздоровалась. – Он собаку спасал, а Катька ему помогала спасать. И осталась у него ночевать, а тут Дэн приехал!

И она опять залилась счастливым смехом, идиотка!..

Мишаков посмотрел на свою ладонь, которую только что сжимали ее прохладные пальцы. Подумаешь, пальцы! Да еще прохладные! Что за чертовщина, а?.. Фанаберии какие-то!

– Дэн приехал, а Катька по Володиной квартире шастает ну не то чтобы голая, но все же некоторым образом в натуральном виде! Господи, как хорошо.

– Вы все ненормальные? – проскрипел Мишаков. – В этом вашем издательстве? Как один?

– Да не-е-ет! – И Маня весело ему улыбнулась. – Мы-то как раз нормальные, офицер! Это же нормально – любить друг друга, шастать голыми, переживать всерьез, хоть бы и по пустякам! Это и есть жизнь, вот именно она самая-самая настоящая!

Она стояла на ступеньку выше, смотрела на него сверху вниз, прижимала руки к груди и как будто умоляла его поверить, что «это и есть жизнь», словно он сомневался или не верил. Ерунда какая-то, просто чушь собачья!

– Анатоль Кулагин всех на свете презирал, себя одного любил, холил и лелеял – вот он ненормальный! Он только и делал, что все портил. Родителям жизнь испортил, женам всем портил, сколько их было, дочке!.. Ей шесть лет, а она истеричка! Дедовский дом испортил – пристроил к нему какую-то террасу невозможную, как у колумбийского наркобарона!.. Мужчина не может себе позволить так бездарно жить! А Анатоль был уверен, что как раз он талант, а не бездарность!..

– Я не понял, вы мне лекцию сейчас читаете?

– Святые угодники. Ничего я не читаю! Я вам объясняю, как понимаю жизнь. Мужчина существует, чтобы созидать, охранять, защищать, объяснять, а не портить и гадить! Он не должен оставлять за собой один навоз, он же не навозный жук! То, что Дэн за меня переживает и даже поехал из-за этого к Володе, – нормально. То, что они помчались к Артему выяснять, зачем он ко мне приходил, – тоже нормально! Они же меня любят. И я их люблю. Катька ночью хотела ехать, но Володя ее не пустил. Она теперь его будет слушаться, представляете?! Наша Катька! Она у нас такая серьезная дама, большой начальник! Она вообще никого не слушается, кроме Анны Иосифовны, и всегда лучше всех все знает! А тут вдруг он ее не пустил, и она не поехала! Это же курам на смех! Значит, она теперь и Володю станет слушать. Как вы думаете?..

– Станет, – согласился Мишаков злобно. – Вы все ангелы с крыльями, короче говоря.

– Да не ангелы мы, – вдруг погрустнев, сказала Маня. – И крылья тут ни при чем. Неужели вы на самом деле не понимаете?!

И стала подниматься на площадку.

Он все понимал, конечно, но первый раз в жизни ему вдруг пришло в голову, что существует параллельный мир и какая-то параллельная жизнь, что ли. Самая-самая настоящая.

В этой «самой настоящей» люди стараются не «гадить и портить», а радоваться тому, что живут, и – друг другу. Им важны чувства. Любовь, к примеру, или сострадание, или совесть, или умение порадоваться за другого. Не потому что они бездельники или святые, а потому что, с их точки зрения, только так и имеет смысл жить. Они пишут книжки, утешают стариков, остаются друг у друга ночевать и стесняются этого, как подростки. Должно быть, у них не всегда так получается, бывают и темные, мрачные, холодные дни, но бывает и награда, когда вдруг все удается!..

И еще Мишаков совершенно точно знал, что писательница Поливанова, до сегодняшнего утра виденная им только по телевизору, в эту минуту, когда она поднимается по лестнице старого дома на улице Фадеева, где немного тянет кошками и жареным луком, в квартиру к человеку, который когда-то скверно с ней обошелся, абсолютно счастлива.