— Пока, Клара, — говорит Кристиан. Он кивает Такеру и идет обратно к своему «Аваланш», который просто кричит о жизни и делает «Блубелл» еще более старым и потертым. Я машу, когда оба грузовика выезжают и исчезают в лесу, оставив меня буквально в облаке пыли. Вздыхаю, и думаю о том, что прощание Кристиана казалось таким окончательным.

Через несколько дней я помогаю Анжеле собирать сумки в Италию, где она поводит каждое лето с семьей своей мамы.

— Думай об этом, как о тайм-ауте, — говорит Анжела, когда я хандрила в ее спальне.

— Тайм-аут? Знаешь, мне уже не два.

— Время для размышлений. Время, чтобы научиться летать, окончательно добиться триумфа и выяснить о других интересных вещах, которые ты умеешь делать.

Я вздыхаю и бросаю пару носков в ее чемодан.

— Я не люблю тебя, Анж. Я не могу делать те же вещи, что и ты.

— Ты не знаешь, что ты можешь делать, — говорит она как ни в чем ни бывало. — Ты не будешь знать, пока не попробуешь.

Я меняю тему, поднимая черную шелковую ночную сорочку, которая лежит вместе с остальными вещами.

— Что это? — спрашиваю я, глядя на нее.

Она выхватывает ткань из моих рук и кладет на дно чемодана. Ее лицо ничего не выражает.

— Есть сексуальный итальянский мальчик, о котором ты мне не рассказывала? — спрашиваю я.

Она не отвечает, но ее бледные щеки розовеют.

Я задыхаюсь.

— Все-таки существует сексуальный итальянский мальчик, про которого я не знаю!

— Мне надо сегодня лечь пораньше. Завтра будет долгий рейс.

— Джованни. Альберто. Марчелло, — говорю я все итальянские имена, которые я могу придумать и смотрю на ее реакцию.

— Заткнись.

— Твоя мама знает?

— Нет, — она хватает меня за руку и стаскивает с кровати. — И ты ей не скажешь, не так ли? Она будет волноваться.

— Почему я должна рассказать твоей маме? Мы ведь с ней не так близко общаемся.

Это большое дело. Обычно Анжела много говорит, когда дело доходит до мальчиков, но ничего серьезного. Но сейчас… я представляю ее с темноволосым итальянским мальчиком, рука об руку на узкой улице Рима, целующимися под арками, и сразу же начинаю ревновать.

— Только не надо, ладно, — она сжимает мою ладонь. — Обещай мне, что никому не расскажешь.

— Обещаю, — говорю я. Думаю, она слегка мелодраматична.

Она отказывается что-либо о нем говорить, закрыв свой рот сильнее, чем моллюск захлопывает свою раковину. Я помогла упаковать ей остальные вещи. Анжела вылетает завтра ранним утром из Айдахо-Фолс первым рейсом в такой безбожный час, что мне придется попрощаться с ней сегодня. В дверях театра мы крепко обнялись.

— Я буду скучать по тебе больше всего, — говорю я ей.

— Не волнуйся, — говорит она. — Я вернусь быстрее, чем ты думаешь и привезу с собой тонны новой информации для обсуждения.

— Хорошо.

— Держись, — говорит она, имитируя удары по руке. — И научись летать.

— Я научусь, — просопела я.

Это будет очень одинокое лето.

Следующим вечером я направилась после обеда в национальный парк «Гранд-Титон»[53]. Я припарковала машину около озера «Дженни»[54]. Это маленькое тихое озеро в окружении деревьев и гор, возвышающихся над ним. Какое-то время я стою на берегу, смотря на заходящее солнце, прежде чем оно опустилось за горизонт. Я смотрю на белого пеликана скользящего над водной гладью. Он ныряет в воду и всплывает с рыбой. Это красиво.

Когда стемнело, я начала свой поход.

Невероятно тихо. Словно никого нет на свете. Я стараюсь расслабиться и дышать глубоко холодным воздухом соснового бора, позволяя ему заполнить меня. Хочу, чтобы все в моей жизни пропало, и я могла просто насладиться силой моих мышц, пока поднимаюсь. Я иду все выше и выше, за линию деревьев, ближе к небу, попутно высматривая хорошее место, чтобы остановиться. Я нахожу обрыв на склоне горы, где отпала земля. Карта называет это место «Источником Вдохновения». Думаю, это отличное место для моего эксперимента.

Я забираюсь на обрыв и смотрю вниз. Очень высоко. Я вижу, как озеро отражает луну.

— Я сделаю это, — шепчу я. Я вытягиваю руки, вызываю и выпрямляю крылья, после чего вновь смотрю вниз. Большая ошибка.

Но я собираюсь лететь, даже если это убьет меня. Я должна уметь летать. Я видела это в видении.

— Я должна стать легче, — говорю я, потирая руки. — Ничего трудного. Просто легче.

Делаю еще один глубокий вздох и думаю о пеликане, которого видела над озером, о том, как воздух просто несет его. Я расправляю крылья.

И прыгаю.

Я падаю как камень. Воздух бьет мне в лицо, выбивает кислород из легких, так что я даже не могу закричать. Деревья приближаются ко мне. Я пытаюсь подготовиться к соприкосновению с водной гладью, хотя понятие не имею, как это сделать. Эх, я действительно не продумала это до конца, но поняла это слишком поздно. Даже если падение не убьет меня, я могу приземлиться на сказы и сломать ноги, и никто не знает, что я здесь. Никто не найдет меня.

Просто спрыгнуть с горы, ругаю я себя. Какая замечательная идея, Клара!

И именно тогда мои крылья материализовались и раскрылись. Мое тело дернулось вниз как у парашютиста, когда парашют наконец-то раскрывается. Я неуклюже раскачиваюсь в воздухе, пытаясь получить баланс. Мои крылья напряглись, чтобы нести мой вес, но они держат меня. Я несусь прочь от «Источника Вдохновения», подгоняемая ветром.

— Боже мой, — шепчу я. Я вдруг чувствую себя такой легкой. Меня переполняет чувство радости. Я без ума от адреналина, от этого чувства, что холодный воздух держит и даже приподнимает меня, и я не собираюсь умирать. Это лучшее чувство в моей жизни.

— Я лечу!

Конечно, я не летала много над верхушками деревьев, словно дельтаплан или чудовищно большая белка-летяга. Думаю, птицы в округе умирали со смеха, смотря, как я стараюсь не упасть. Я совсем не естественное, красивое ангельское существо, летящее в небе, но я еще не умерла, и это плюс.

Я взмахиваю своими крыльями еще раз, пытаясь подняться выше, но вместо этого я лечу вниз к деревьям, пока мои ноги почти не коснулись верхних веток. Я стараюсь вспомнить единственную вещь, которую выучила на уроках аэродинамики, но не могу перенести любую из них на свои крылья. Полеты в реальной жизни — это не математическое уравнение. Всегда, когда я пытаюсь изменить направление, я переусердствую, теряю контроль и вижу перед глазами самые яркие моменты своей жизни, но потом вновь обретаю контроль. Лучшее, что я могу сделать сейчас, это махать крыльями, чтобы держаться в воздухе.