– Мистер Эвери, не могли бы вы съездить в Ленстер-хаус и последить за развитием ситуации? – обратилась ко мне мисс Джойс. – Будет что новенькое, позвоните. Весь день я на месте.

– Конечно, мисс Джойс.

Я схватил пальто и портфель, радуясь тому, что окажусь в гуще событий. Однако энтузиазм вскоре угас, и я, вышагивая по О'Коннелл-стрит, а затем огибая ограду Тринити-колледжа, поймал себя на том, что мысли мои двойственны. С одной стороны, министр, державшийся со мной заносчиво, никогда мне не нравился, однако я прекрасно понимал, как трудно ему было утаивать свои истинные наклонности. Сколько времени он лгал жене, друзьям, родным и себе? Ему далеко за пятьдесят, значит, он врал всю жизнь.

В парламентских коридорах и нишах кучками стояли депутаты с помощниками, сплетничавшие, точно базарные бабы. Со всех сторон несся шепоток: пидор, голубой. Воздух был пропитан злобной враждебностью, все старались отмежеваться от замаранного коллеги, заявляя, что никогда с ним не дружили и вообще намеревались к следующим выборам удалить его из списка кандидатов. Проходя под портретами Уильяма Т. Косгрейва, Имона де Валеры и Джона Костелло, обливавших меня ханжеским презрением, я повстречал правительственного пресс-секретаря с перекошенным лицом, который, видимо, все утро отбивался от журналистов. Мы разминулись, но потом он приостановился и окликнул меня:

– Эй! Кажется, я вас знаю?

– Вряд ли, – ответил я, хотя мы не раз встречались на всяких мероприятиях.

– Точно, знаю. Вы из министерства образования, да? Эвери, кажется?

– Верно, сэр.

– А где сам? Он тоже здесь?

– Нет, он на Мальборо-стрит. – Я догадался, что вопрос о нашем министре.

– Со спущенными, поди, штанами?

Я покачал головой:

– Час назад они были на нем. Об их нынешнем местоположении я не ведаю.

– Вздумали позубоскалить, Эвери? – Пресс-секретарь подошел так близко, что в его дыхании я учуял стоялую вонь табака, виски, сыра и жареной картошки с луком. Вокруг нас собирались зрители, предвкушавшие стычку. В такой день чего только не случится! – говорили их лица. – А чего вы так вырядились? Что за пальто на вас? Какой это цвет, розовый?

– Вообще-то, бордо. Я купил его за полцены на распродаже у Клери.

– Ах вон как, у Клери? – ухмыльнулся пресс-секретарь и глянул на зевак, приглашая посмеяться надо мной.

– Да.

– Он лично брал вас на службу? Я о министре. Собеседование на диване при закрытых дверях? Играли в «Найди мою сосиску»?

– Нет, сэр, – сказал я, весь красный от возмущения. – Я получил место через собственные связи. Мне помогла третья, ныне бывшая жена моего приемного отца. Раньше она здесь работала и…

– Кто-кто?

– Жена приемного…

– Вы сами из этих, что ли? Ну так я и думал.

– Из кого – из этих, сэр? – нахмурился я.

– Из педрил. Как ваш начальник.

Я сглотнул. Вокруг нас собралось уже не меньше полсотни человек – секретари, депутаты, министры. Даже сам премьер-министр Шон Лемасс подошел глянуть, что тут за сборище.

– Нет, сэр, – просипел я. – У меня есть девушка. Мэри-Маргарет Маффет. Она работает в обменнике Ирландского банка, что на Колледж-Грин, и каждый день пьет чай в кафе универмага Швицера.

– Ну и что, даже Оскар Уайльд был женат. Дымовая завеса. У вас там, смотрю, весело в министерстве образования, да? Знаете, что я сделал бы с гомиками, попадись они мне? То же самое, что Гитлер. Что о нем ни говори, у него были хорошие идеи. Согнал бы их в кучу, повязал и всех скопом – в газовую камеру.

Я почувствовал, как во мне вздымается злая обида.

– Ужасно так говорить. Вам должно быть стыдно.

– Правда?

– Да, стыдно.

– Пошел ты на хер!

– Сам пошел! – заорал я, не желая сносить оскорбление. – Только сначала зубы почисти, старый козел! У тебя изо рта так воняет, я чуть не вырубился!

– Что ты сказал? – опешил пресс-секретарь.

– Что слышал! – рявкнул я, ободренный сочувственным, как мне показалось, ропотом зрителей. – Прополощи рот, если хочешь…

Я не закончил фразу – резкий джеб сбил меня с ног. Я вскочил и ответил крюком справа, вложив в него всю злость, накопившуюся за долгие годы. Однако противник успел уклониться, и удар мой, нацеленный ему в челюсть, пришелся в стену. От боли я взвыл и, потирая ушибленные костяшки, изготовился к новой атаке, но получил прямой левой точно в бровь. Депутаты делали ставки:

– Три к одному на парня.

– Десять к одному, не хочешь? Ты глянь, он почти в нокауте.

– Отстаньте от него! – вдруг возник женский возглас, и толпа расступилась перед заведующей буфетом, точно Чермное море перед Моисеем. – Что здесь такое? – В голосе ее слышалась властность человека, который в парламенте прослужил дольше любого депутата и останется на своем месте, когда все они лишатся кресел. – И вы тут, Чарльз Хоги. – Она посмотрела на министра сельского хозяйства, который поспешно спрятал десятифунтовую купюру в бумажник. – Что вы тут устроили несчастному парню?

– Не волнуйтесь, миссис Гоггин, – промурлыкал Хоги и, шагнув к заведующей, взял ее за плечо, но она резко сбросила его руку. – Мы немного повеселились, вот и всё.

– Повеселились? – взъярилась буфетчица. – У него лицо в кровь разбито, не видите? И где – в цитадели парламентской демократии! У вас ни капли стыда, что ли?

– Успокойтесь, дорогуша, – сказал Хоги.

– Я успокоюсь, когда вы со своей бандой уберетесь отсюда, ясно? Уходите, иначе я ей-богу вызову полицию.

Улыбка на лице министра угасла. Казалось, Хоги набросится на нее с кулаками, но он лишь прикрыл глаза, справляясь с собой. Через секунду министр был абсолютно спокоен.

– Пошли, ребята, – сказал он сборищу, готовому выполнить любой его приказ. – Оставим молодца на попечение буфетной стервы. – Министр шагнул к миссис Гоггин, взял ее за подбородок и процедил, брызгая слюной: – В следующий раз, милочка, выбирай выражения. Я человек терпеливый, но хамства потаскухе спускать не намерен. Я знаю, кто ты такая и что из себя представляешь.

– Ничего вы обо мне не знаете. – Буфетчица дернула головой, высвобождаясь из его хватки. Она храбрилась, но в голосе ее слышалась тревога.

– Я знаю всё обо всех, – усмехнулся министр. – Работа у меня такая. Будьте здоровы, приятного дня.

Я сидел на полу, привалившись к стене. Во рту было солоно. Я потрогал верхнюю губу – на пальцах осталась кровь.

– Пойдем со мной. – Миссис Гоггин помогла мне подняться. – Надо привести тебя в порядок. Ничего, до свадьбы заживет. Как тебя зовут-то?

– Сирил.