– Да я только гляну, – говорил высокий детина, казавшийся опасно возбужденным. – Когда еще такое увидишь?

– Плевать, – отвечал второй. – Нечего там крутиться, а то еще сцапают.

– Да не сцапают!

– Поди знай. Ты, что ли, будешь объяснять командиру, зачем мы туда поперлись?

Под ногой моей хрустнул камешек, парни обернулись, и мне ничего не осталось, как выйти из своего укрытия, надеясь, что как-нибудь пронесет.

– Чего тебе здесь надо? – Детина двинулся ко мне. – Ты что, гад, подслушивал?

– Не надо, Томми. – Второй парень его удержал, и я, не теряя времени, припустил по улице. Погони, слава богу, не случилось.

Я перешел через мост Полпенни и свернул в один из укромных проулков, ответвлявшихся от Эбби-стрит, где раз-другой у меня уже бывали тайные встречи. Вот и сейчас я увидел одинокую фигуру. Привалившись к фонарному столбу, человек затянулся сигаретой и подал мне знак, стукнув пальцем по козырьку кепки. Я подошел ближе, но, поняв, что он годится мне в дедушки, тотчас развернулся обратно, кляня злосчастную судьбу. Я уже почти смирился с мыслью, что вернусь домой неудовлетворенным, но тут вспомнил об общественном туалете в конце О'Коннелл-стрит, о том самом, где семь лет назад Джулиан получил непристойное предложение.

До этого секс в общественном туалете у меня был всего два раза, первый раз – случайно (если это бывает случайно). Мне было семнадцать, я проходил мимо Тринити-колледжа, и мне вдруг жутко приспичило отлить. Я забежал в корпус искусств, поднялся в туалет на третьем этаже и встал к писсуару. Рядом какой-то студент мыл руки. Я почувствовал его взгляд, обернулся, и от его улыбки у меня мгновенно возникла эрекция, из-за чего я оросил стену и собственные брюки. Парень рассмеялся и кивнул на кабинку, куда я и проследовал, чтоб официально распрощаться с невинностью. Второй раз это случилось в обстоятельствах столь же огорчительных, как нынешние. Парень моих лет чуть не силком затащил меня в общественный туалет, но толком ничего не вышло – он извергся, будто Везувий, едва я к нему прикоснулся. Обычно я держался подальше от скверны подобных мест, но сегодня зашагал к колонне Нельсона, ибо хотел только одного – поскорее разделаться со своей маетой и завалиться спать.

И тут мне опять почудились шаги за спиной. Я обеспокоенно оглянулся, но сзади никого не было, кроме пары пьяниц, из дерюг и картонных коробок обустроивших себе ночлег под стенами главпочтамта. По-прежнему начеку я приблизился к туалету и увидел, что дверка на лестницу открыта, а внизу заманчиво горит свет.

Спустившись по лестнице, я вошел в облицованный черно-белой плиткой сортир, где – вот невезение! – не было ни души. Готовый смириться с неудачей, я удрученно вздохнул и развернулся к выходу, но тут дверь одной кабинки приоткрылась и в щель выглянул испуганный паренек лет восемнадцати, в очках и шапочке, низко надвинутой на лоб. Он боязливо огляделся, точно щенок, осваивающийся в новой обстановке, а я ждал знака, что мы здесь за одним и тем же. Вполне возможно, парень просто зашел справить нужду и сейчас, ополоснув руки, уйдет. Скажешь что-нибудь не то – неприятностей не оберешься.

Прошло секунд тридцать, парень не шелохнулся, но я, заметив, как он обшаривает меня взглядом, понял, что бояться тут нечего.

– У меня мало времени, – сказал я и вдруг с удивлением почувствовал, что, несмотря на все мои ночные мытарства, желание пропало. Что же это за доля такая – в подвале, провонявшем испражнениями, искать хоть кроху любви у совершенно незнакомого человека? Я сгорбился и пальцами сжал переносицу. – Несправедливо это, правда? – тихо проговорил я, сам не зная, к кому обращаюсь – к парню ли, к себе или космосу.

– Мне боязно, – сказал парень, и мне стало его жалко. Мальчишку потряхивало, было видно, что все это ему внове.

– Тебе никогда не хотелось покончить с собой? – Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Что? – Парень как будто опешил.

– Порой кажется, вот схвачу кухонный нож и воткну себе в грудь.

Мальчишка ошарашенно помолчал, потом кивнул:

– В прошлом году я попытался. Только не ножом. Таблетки. Не вышло. Промыли желудок.

– Ладно, пошли по домам.

– Я не могу. Меня выгнали из дома.

– Кто?

– Родители.

– Почему?

Парень смущенно отвел взгляд:

– Кое-что нашли. Журнал. Мне прислали из Англии.

– Ну давай прогуляемся. Походим, поговорим. Хочешь, где-нибудь сядем и просто поболтаем?

– Давай, – улыбнулся парень, и меня окатило приязнью к нему. Не вожделением – обыкновенной приязнью.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Секунду он подумал и назвался Питером.

– А я Джеймс. – Я протянул руку, парень опять улыбнулся и пожал ее. И тут вдруг я понял, что во все мои встречи с незнакомцами я никогда не смотрел им в глаза. Смутно помнились их лица, прически, обувь, но не цвет глаз.

Мы еще держались за руки, когда на лестнице раздались шаги и в туалет вошел полицейский. Он окинул нас презрительным взглядом, на жирной физиономии его заиграла самодовольная ухмылка:

– Так, что тут у нас? Пара голубков?

– Командир, это не то, что вы подумали. – Я выпустил руку парня. – Мы просто разговаривали, только и всего.

– Знаешь, сколько раз я слышал такие отговорки, педрило? – Полицейский сплюнул мне под ноги. – Ну-ка, спиной ко мне, чтоб я надел браслеты, и не вздумайте дергаться, не то изуродую как бог черепаху, и ни одна душа меня не осудит.

Не успел я шевельнуться, как по лестнице вновь простучали шаги и в дверях возникло до ужаса знакомое лицо. И тогда я понял, что слежка от Четэм-стрит мне вовсе не мнилась. По пятам за мной шел человек, почуявший, что я с ним не вполне честен.

– Мэри-Маргарет… – пролепетал я, а она зажала рукой рот, обводя нас ошалелым взглядом.

– Это мужской туалет, – сказал Питер, что в данных обстоятельствах было довольно глупо. – Женщинам сюда нельзя.

– Я не женщина, я его невеста! – с дикой злобой гаркнула Мэри-Маргарет.

– Ты его знаешь, что ли? – повернулся к ней полицейский, и тут Питер, воспользовавшись моментом, оттолкнул его и кинулся к выходу, едва не опрокинув мою подругу. Он взлетел по лестнице и исчез, а я прикрыл глаза, понимая, что больше никогда его не увижу. Возникло ощущение упущенной возможности. Наверное, он мог бы стать моим другом. – Назад, гаденыш! – крикнул полицейский, сознавая тщетность погони: ему за пятьдесят, он в плохой форме и, пока одолеет лестницу, парень пролетит половину О'Коннелл-стрит. – Ладно, второго уж не упустим. Ну что, сынок, готов к трем годам в крытке? Именно столько тебе светит.

– Сирил! – Из глаз Мэри-Маргарет брызнули слезы. – Я знала, что с тобой что-то не так. Я это чувствовала. Но такого и представить не могла. В голову не приходило, что ты извращенец!