Андрей представил себя на месте этого парня и почувствовал, как у него самого стала активно «устанавливаться межа».

— Ладно, — решил он не уточнять подробнее правила игры. — Пойду прогуляюсь.

На улице выглянувшее из-за горизонта солнце активно разгоняло остатки тумана, по дворам старательно голосили петухи. Из труб поднимались сизые и черные дымы. Похоже, не одна только Лукерья топила печь с утра пораньше. Сержант миновал сырую ложбинку, над которой стоял колодец с высоким «журавлем», стал подниматься на взгорок, приглядываясь к домам.

Жилища местных смердов более всего напоминали маленькие усадьбы, выстроенные по одному проекту. Собственно дом, примерно пять на шесть метров, крытый соломой и с парой окон, затянутых промасленной тканью или тонкой, тщательно выскобленной кожей. Шагах в десяти от него, под прямым углом к жилью, возвышался амбар — в ширину тоже метров пять, но в длину — не меньше пятнадцати. Дом и амбар соединялись воротами и калиткой — места только на них и хватало. Параллельно дому, шагах в десяти от амбара, находился сарай — то ли коровник, то ли свинарник. Между ним и домом стоял еще сарай, а потому внутреннее пространство двора надежно закрывалось от посторонних глаз. Дальше, огораживая сад и грядки, от двора к двору тянулся плетень. В огороде у каждого хозяина стояло еще по две-три постройки. Видимо, огнеопасные — бани, овины.

Скрипнула калитка одного из домов, показался Трифон, поклонился, скинув шапку:

— Не меня ищете, боярин?

— Может, и тебя, — пожал плечами сержант, подошел ближе, привалился плечом к столбу плетня — тот податливо откачнулся. — Скажи, староста, как бы мне перьевик получить? Ночевать, боюсь, придется здесь часто. Хочется все-таки на мягком спать, а не ломать ребра на комьях.

— Такого у нас в уговоре не было, — мотнул головой смерд. — Наша деревня ни тюфяков, ни подушек, ни перин поставлять не должна.

— Я же не говорю, что должна, — пожал плечами Матях. — Я говорю, что ночевать не на чем.

— Купить в Богородицком можно али в Хлынове, — кивнул староста. — Капустой торговать поедем, справиться можно, сколько просят за них сейчас. На оброчные деньги сразу купить можно, коли велите. А как со стряпухой быть? Мы подряжались девку на приезды редкие давать, а не постоянно кормить. Коли жить здесь станешь, боярин, толковать про это надобно. Не по уговору получается.

— Понял, — вздохнул Матях. — Потом потолкуем, ступай. Нет, постой. А Гриша ваш, баламут, где обитает?

— Дальше, — махнул рукой Трифон в сторону новостройки. — У россоха на Комарове.

Дом Тетерина заметно отличался от всех прочих. В первую очередь — жердяные стены сарая оказались тщательно проконопачены и замазаны глиной. Плетень понимался на высоту человеческого роста, и заглянуть через него на огород было трудновато. Ворота не просто сколочены из тонких жердей, а сбиты из плотно подогнанных досок и расписаны оранжево-синими сказочными птицами с орлиным телом и женским лицом. Похожие птицы, но только резные, украшали и столбы калитки. Андрей постучал, толкнул незапертую створку.

— Господи святы, батюшка боярин пожаловал. — При виде помещика смерд все-таки поднялся, скинул шапку и поклонился. Потом сел и снова взялся за корытце, что держал на коленях, наматывая на него тонкую суровую нить. Двое мальчишек лет по пяти торопливо шмыгнули в амбар и теперь опасливо выглядывали сверху, из щели под стрехой.

— Что делаешь?

— Поилку для кур, — поднял глаза на гостя Григорий. — Они ведь, дуры, вечно в воду с лапами лезут. Утром нальешь, к полудню два раза менять приходится. А я нитку-то натяну, им и не влезть. Только голову опустить можно. Утром налил, и до вечера можно не смотреть.

— Хитро… — Матях пересек двор, выглянул в огород. Неподалеку от дома, в копанке метров пяти диаметром, плавали гуси, довольно окатываясь водой. — Не загаживают?

— А за пару дней я ее вычерпываю всю, огород теплой водой полить, — усмехнулся Тетерин. — Новую потом из колодца сливаю. И репе хорошо, и птице, и я с прибытком.

— Молодец. — Андрей вернулся к хозяину. — Куры, гуси. Так у тебя, наверное, пера птичьего просто завал? А я на жестких досках сплю. Может, выручишь?

— Чего стараться-то? — пожал плечами мужик. — Оброк я, почитай, весь старосте свез. Юрьева дня дождусь, да и поеду новой доли искать. Сад мне попортили, овин спалили. Да и нет у меня пера, потрачено все.

— Овин спалили, дом и сараи остались. С собой не увезешь. И копанку не захватишь, и колодец. Сад порченый за пару лет опять разрастется, а с нового урожая еще лет десять ждать, — присел рядом с Гришей на скамейку Матях. — Тебе это надо? Опять же, люди хорошие куда дороже земли свежей будут. Кого ты там найдешь, Тетерин? На одном месте и камень мхом обрастает, а ты с себя сам весь мох ободрать норовишь.

— Хитрые речи ведешь, боярин, — отложил готовую поилку крепостной и взялся за другую. — К чему бы?

— Бока отлежал, — пожал плечами сержант. — Перьевик вместо тюфяка хочу и одеяло теплое. И не потом как-нибудь, а на днях.

— Так ведь нет же у меня.

— Ай, Гриша, — наклонился вперед Андрей, поставив локти на колени. — Навидался я людей разных. И таких, как ты, тоже встречал. Ты мужик хитрый, находчивый, хваткий. А я ведь с тебя не требую ничего. Просто с просьбой пришел. Жизнь, она ведь такая, Гриш… Сегодня я тебя о чем-то попрошу, завтра ты меня…

Матях усмехнулся и, понимая, что сказал вполне достаточно, поднялся:

— Ладно, пойду я. Дела…

Ответа он дожидаться не стал. А то ведь ляпнет человек что-нибудь второпях, а потом от своих слов отказываться неудобно будет. Тут лучше терпение проявить, пусть подумает.

На улице под присмотром двух десятилетних пострелят с длиннющими кнутами уходило в луга стадо, собранное из коров, коз и овец. В сторону Лумпуна катились две телеги, человек по пять в каждой. Судя по торчащим в сторону вилам, крестьяне собирались за сеном. У нового дома опять стучали топоры. Хозяин доделывал мелочи, на которые бросаться всем миром смысла не имело. Что касается Матяха, то он вроде бы никаких дел в деревне больше не имел.

Сержант вернулся в дом, доел пироги, запивая квасом, потом спустился во двор и вывел из загородки коня. Вспоминая, как правильно пользоваться упряжью, он накинул каурому оголовье, затянул ремешок, перекинул поводья на гриву. На спину сперва положил потник, потом седло. Со всей силы натянул под брюхом подпругу. Бердыш он повесил на переднюю луку, щит на заднюю, чересседельную сумку кинул на холку. Кажется, все.

— Куда ты, батюшка? — Из дома, с лукошком в руках, появилась Лукерья. — Я как раз яйца собрала. Сварить могу в дорогу.

— Спасибо, — покачал головой Матях. — Сыт. Илья Федотович сегодня к себе в усадьбу требовал. Пойду.

— Постой, я хоть сала принесу…

Сала Андрей дождался — надо хоть какой-то провиант с собой захватить! Кинул тяжелый сверток из серой новины[104]в сумку, кивнул на прощание перекрестившей его женщине и вывел скакуна со двора.