Наконец, Королев скомандовал:

— Осташеву оставаться здесь, все остальные новоприбывшие, едем в «Нижнюю Ореанду». Вечером не пить, не гулять, к девицам не приставать. Завтра подъем в пять, в шесть утра сеанс связи.

За все время, с тех пор, как взошли на борт самолета, Сергей Павлович ни слова не сказал Владику, однако время от времени он ловил на себе его изучающий взгляд: как ведет себя юнец, как держится?

Разместили делегацию (и примкнувшего к ней Владислава) в правительственном санатории. Бесшумная челядь накрыла ужин. На постой Владика определили, что называется, по чинам: в один номер с шофером горкомовского «ЗиМа». Тот улегся, не раздеваясь, и сразу захрапел, а Иноземцев еще вышел прогуляться. Подумать только, он впервые в жизни увидел море, и неизвестно еще, что его интересовало больше: оборотная сторона Луны, на которую он, быть может, взглянет завтра, — или сегодняшнее море, свинцовое, бурливое.

А назавтра, с утра, он стоял в том же вагончике за спинами всех и лишь в малый просвет между чьими-то плечами сумел увидеть приемник, из которого выползала бумажная лента. На ней нельзя было разглядеть ничего, кроме тусклого серого круга.

— В результате напряженного труда советских ученых, — схохмил кто-то, кажется, Черток, — стало, наконец, достоверно известно, что обратная сторона Луны тоже круглая.

Богуславский спокойно взял лист, несколько театральным движением разорвал его на две половинки и бросил в мусорную корзину.

— Спокойно, товарищи, — молвил он. — Сейчас изменим настройки, и следующий кадр, я обещаю, будет гораздо лучше. А то, что запечатлится на пленке, вообще получится роскошно. Главное, связь есть, фотографирование прошло успешно, станция находится на пути к Земле.

И впрямь, следующее изображение выглядело гораздо лучше и ничем, в принципе, не отличалось от видимой в телескоп нашей стороны Луны: наползающие друг на дружку оспины больших и малых кратеров. Ученые — и Королев, и Келдыш, все присутствовавшие, и даже все сидевшие за пультами офицеры — дружно грянули «Ура!».

Еще бы не радоваться: советские люди добились нового большого успеха, впервые заглянули на темную сторону Луны.

* * *

В середине дня Галину срочно вызвали в секретариат Королева, и там секретарша Главного выдала ей, под подпись, ВЧ-грамму. Галя еще долго отнекивалась, говорила, что некому ей ВЧ-граммы слать. Однако нет, депеша и впрямь была адресована ей, а подписана оказалась самим Королевым. Текст гласил: «Инженер Иноземцев срочно отправлен в командировку, ожидается прибытием десятого октября».

Галя взяла депешу и отправилась назад в свой научно-технический отдел, где ее ожидал очередной свежий номер «Aviation Week». Она шла и чувствовала себя несчастнейшей из смертных, и слезы катились по ее лицу: она беременная, ее тошнит с утра, в домике в Болшево холодно, и ей самой приходится топить печку. О парашютных прыжках не может быть и речи, генерал больше на ее горизонте не появляется, другим мужчинам она и вовсе не интересна, а тут еще и преданный Владик умотал, видите ли, в срочную командировку, и даже не позвонил. Было отчего плакать!

Генерал Семен Старостин

10 октября 1959 года

Семен Кузьмич думал и принимал решения быстро. Только дочь заикнулась об убийстве, он сразу сообразил, что ему делать.

Жену свою Ариадну Степановну будить генерал Старостин не стал и ни слова ей не сказал. Правда, она пробормотала со сна: «Кто звонил?» — однако генерал быстро сказал ей: «Мне с работы, срочно вызывают». Срочные вызовы для секретаря парткома были не новость, даже по вечерам в субботу и в праздники, вот супруга и не удивилась. Снова пробормотала: «Будь осторожен» — и опять погрузилась в сон. Надо оставить ее в покое на даче, решил Старостин, а то только будет путаться под ногами и глупо кудахтать.

Персональный автомобиль генерал требовать не стал. «Ни к чему в это дело кого-то из посторонних вмешивать, — сразу сообразил он. — Даже Костика». В дачном гараже у него стоял собственный «Москвич» самой первой модификации, четырехсотой. Приобреталась малолитражка для Ариадны, но сама она ездить боялась и ленилась, предпочитая в случае нужды пользоваться услугами Костика и «ЗиМа» из правительственного гаража. Самому Семену Кузьмичу тоже хватало «персоналки», поэтому он тоже «Москвича» не касался и даже удостоверения водительского не имел, хотя управлять авто, конечно, умел. И не только авто, но и, к слову сказать, трактором, и танком, и мотоциклетом, и даже самолетом.

Хотя машина и не использовалась, Костя-шофер — зря, что ли, его генерал баловал — всегда поддерживал «Москвича» на ходу и в полной исправности. На всякий экстренный случай. И вот он, тот самый случай, наступил.

Старостин очень быстро переоделся: сменил дачную гимнастерку на белую сорочку и генеральский китель. Он был доволен тем, как построил разговор с дочерью Лерой, когда та сообщила ему оглушительное известие об убийстве. Дочь — она ведь материя нежная, на нее не цыкнешь, не обложишь, как на службе или в парткоме. Тем более — случились такие чрезвычайные обстоятельства.

— Кто убит? — задал он первый вопрос.

— Одна девушка, — всхлипнула Лера. — Ровесница наша, учится в педагогическом.

— Ты уверена, что мертва?

— Да, папа! Нет ни дыхания, ни пульса. Что делать, папуля? Что нам делать?! — В голосе девочки явственно послышались панические нотки.

— Вы «Скорую» вызвали?

— Нет.

— И не вызывайте. Если девушка, конечно, и впрямь мертва.

— Да, конечно, мы уверены!

— В милицию звонили?

— Тоже нет.

— И очень хорошо. И не звоните. Ждите меня. Никого из квартиры не выпускайте. Я сейчас приеду и сам во всем разберусь.

Генерал распахнул ворота гаража, сел в «Москвич». Нажал носком на педаль стартера, пяткой надавил на газ. Двигатель завелся сразу же. Степан Кузьмич несколько раз дал газку на холостых оборотах, мотор взревел. Он выехал и даже двери гаража прикрывать не стал. Места у них в дачном поселке спокойные, а он, когда назад вернется, сможет жену не будить, въедет в открытые ворота.

«Москвич» довольно шустро разогнался и помчался во весь опор. Москва и Подмосковье — места и без того для автомобилистов спокойные, ни пробок, ни суеты здесь нет, в отличие от капиталистических столиц. А в субботу вечером движение в городе и вовсе почти остановилось. Только бессонные сине-белые полупустые троллейбусы мчались по Кутузовскому проспекту. «Москвич» летел со скоростью под сто километров в час.

Через двадцать пять минут генерал уже остановил свою машину рядом с домом на Кутузовском, неподалеку от Триумфальной арки.

В подъезде было два входа. Один с проспекта, другой со двора. Выход с проспекта закрывался на ключ. Дверь со двора не запиралась никогда. Консьержей не имелось. Семен Кузьмич для экономии времени прошел с проспекта, отворив дверь в подъезд своим личным ключом. Взлетел на лифте на шестой этаж. Позвонил в дверь условным сигналом, он всех домашних приучил, что звонит при любых обстоятельствах одинаково, как сейчас: два длинных, один короткий. Вот теперь и пригодилось.