Гедеонов о чем-то говорил с ней, она смеялась. Но если его голос звучал тихо, то она свои реплики почти выкрикивала. Это не было случайностью — она играла на публику. Она хотела показать всем вокруг, что они с хозяином дома уже хорошие друзья, а скоро станут чем-то большим. Тамара существовала в мире, где слухи и сплетни делают карьеру, она умела управлять ими.

— Кто бы мог подумать, вам через два года исполнится сорок! — щебетала она. — Как быстро время летит! Остерегайтесь: как бы общество не прозвало вас старым бобылем!

Гедеонов что-то ответил ей, и она визгливо рассмеялась.

Надеюсь, он ей объяснил, что эта шутка не была смешной и первый раз, а Тамара, по-моему, повторяла ее уже в десятый.

Вам почти сорок, как удивительно!

Сорок лет не за горами, берегитесь!

В сорок лет отношение к человеку совершенно меняется!

Сорокалетие — серьезная черта в жизни, остерегайтесь, Влад!

Серьезно, это стало просто невежливым уже на пятом повторении. Вряд ли Гедеонов относится к своему возрасту так трепетно, как многие женщины. По-моему, возраст его вообще не слишком интересует. Но всему же есть предел! Во-первых, сорок лет ему исполнится только через два года — и что, она теперь два года будет трындеть, как это трагично? Во-вторых, даже сорок лет — сомнительный повод для печали. Разве это старость?

Хотя, конечно, истинный мотив Тамары был связан далеко не с грядущим сорокалетием Гедеонова, которое в ее устах превращалось в апокалипсис. Она вот с такой грацией бульдозера намекала ему, что пора бы уже жениться и размножаться. А то мало ли, что люди подумают! Ему обязательно нужна достойная супруга, чтобы скрасить его надвигающуюся старость. Вот она, Тамара, например. Очень достойный вариант.

Бестолочь.

Не нравилось мне все это, и я, затаившаяся, укрывшаяся в толпе, злилась и ничего не могла с собой поделать. Не только из-за пустой болтовни Тамары, хотя это была самая очевидная причина. Меня задевало еще и то, что за весь вечер Гедеонов ни разу не вспомнил обо мне.

Мы с ним так хорошо поговорили утром, и мне казалось, что это что-то да значит. В глубине души я ожидала, что он начнет меня разыскивать, а то и вовсе велит позвать меня. Когда я уже избавлюсь от этой наивности? Да он и не собирался менять всех своих моделей и актрис на одну из служанок!

Я ведь служанка и есть, хотя моя должность записана в трудовой гораздо красивей и почетней.

Я думала, что хуже уже не будет. Но опасно так думать, в любой ситуации: как только поверишь, что все уже, предел, дно под тобой оказывается двойным и проваливается, увлекая тебя поглубже.

Меня ненадолго отвлекли проходившие мимо официантки, которые запутались в меню и казались двумя потерянными овечками. Я торопливо объяснила им, что к чему, а потом мое внимание привлекли одобрительные крики из гостиной, смех и рокот довольных голосов. Я поспешила обратно и застала весьма романтичную картину: Гедеонов и «царица Тамара», стоявшие посреди зала в окружении других пар, все-таки целовались. И они смотрелись такими красивыми — понятно, почему толпа одобряла этот союз! Изящная и яркая, как экзотическая бабочка, Тамара и высокий, сильный мужчина рядом с ней. Публика таких любит.

Меня все это не касалось, ну вот никак. Я не имела никаких прав на хозяина поместья, и наши встречи ни к чему его не обязывали. И все же это зрелище придавило меня, не ранило, а словно оглушило. Я попыталась улыбнуться, как и все вокруг, но, думаю, получилось криво и жалко. К счастью, на меня никто не обратил внимания, все взгляды были прикованы к прекрасной паре.

Я не могла его ни в чем упрекнуть — да и Тамару тоже. Каждый сражается за счастье по-своему. Но я все равно была не в силах смотреть на них, да и не обязана была. Я поспешила выйти в сад, пока толпа снова не разошлась.

Мне было больно, но я убедила себя, что это всего лишь разочарование. Вроде как я знала Гедеонова, а он поступил так, как, в моем понимании, не должен был, вот и все. Что еще это могло быть?

Казалось, что мои испытания на этот долгий день закончились. Я была в саду, я ушла от гостей: они оставались у площадок, где были установлены навесы, горели яркие огни, играла музыка, а бармены смешивали коктейли. Я же отошла подальше, в тот угол, где раскинулись фруктовые деревья. Здесь было тихо и спокойно, в воздухе пахло не дорогими духами, которые, смешанные в таком количестве, превращались в совсем уж ядовитую дрянь, а перезрелыми яблоками и палой листвой.

Дорожки здесь были узкими, земля — мокрой после недавнего дождя, и гости не рисковали ходить сюда в своей дорогой обуви. Я чувствовала себя ребенком, укрывшимся ото всех в убежище из одеял и подушек. Это была сомнительная крепость — но моя, и мне ее хватало.

А потом мое одиночество было нарушено.

Не знаю, как Гедеонов меня нашел, но сильно сомневаюсь, что он забрел сюда случайно. Хорошо еще, что без Тамары пришел! Хотя она и не пошла бы сюда на своих шпильках, высота которых смутила бы даже Килиманджаро.

Мне было горько, настроение никак не соответствовало празднику, но я не хотела показывать этого. Гедеонов не стремился обидеть лично меня, ну а все мои воображаемые мечты, которые он сегодня придавил… Кто в этом виноват: он или я?

Как странно… Если бы он вот так подошел ко мне чуть раньше, я была бы в восторге, я только этого и ждала. Однако теперь его появление воспринималось то ли как подачка, то ли как каприз. Единственной правильной стратегией для меня оставалась профессиональная вежливость. У нас с Гедеоновым есть четко определенные роли в жизни друг друга, за это я и хотела держаться.

— Как вы тут оказались, Владимир Викторович?

— Готов задать вам тот же вопрос.

— У меня закружилась голова.

— А я начал опасаться, что, если на мне еще кто-нибудь повиснет, у меня плечо из сустава вылетит. Видите? Мы оба бежали ради самосохранения.

Тут я просто не могла удержаться от колкости.

— Особа, от которой вы бежали, не показалась мне такой уж пугающей!

— Надо полагать, речь идет о Тамаре, — усмехнулся он. — О нет, если бы дело было только в ней, было бы терпимо. Но там собрался целый выводок гарпий.

— Их пригласили, — напомнила я.

— Не я так точно, эту сомнительную честь я доверяю Ярославу. Он лучше меня знает, кто из них чья дочь, племянница или протеже.

— Не похоже, что их интерес к вам был исключительно деловым.

— Браки — это тоже деловой интерес, — рассудил Гедеонов. — Династические союзы никуда не исчезли, они просто стали подаваться в другом свете и под другим названием. Суть осталась та же.

— Не думаю, что Тамара выбрала вас по холодному расчету.

Мне вроде как не полагалось говорить на такие темы с работодателем, однако сдерживаться я не собиралась.

— Тамара выбрала меня из-за обожания, которое я, признаться, готов назвать болезненным. Хотя оно мне по-своему льстит. Так ли плохо, когда тебя кто-то любит? Вы разве не хотели бы, чтобы вас любили, Августа Стефановна?