Однако вряд ли кто в осажденном городе мог просто любоваться красотой морского простора, не думая о том, что именно по этим просторам пролегает единственный путь, соединяющий Севастополь с Большой землей. Шел седьмой месяц обороны, враг не ослаблял натиска, и положение на морских коммуникациях Кавказ – Севастополь стало осложняться. Военные моряки усиливали, как только могли, охрану транспортных судов. Но все принятые ими меры не гарантировали безопасности рейсов. И это почувствовали в осажденном городе все: и бойцы на передовой, и гражданское население по сокращению продовольственного пайка.

Борьба за Крым затянулась. Неприятельское командование после провалов двух штурмов Севастополя сделало логичный вывод, что оборону города на суше не сломить, пока Севастополь не будет блокирован с моря, и усилило свою активность в этом направлении. Десятки бомбардировщиков и торпедоносцев с утра и до вечера барражировали в небе над подходами к морской крепости. А другие торпедоносцы подкарауливали суда, в штилевую погоду сидя на воде и были совершенно неразличимы в утренних или вечерних сумерках, а тем более ночью. Моряки только удивлялись, как уцелел крупный транспорт «Львов», по которому, при подходе к Севастополю, немецкие ассы выпустили десять торпед, а он сумел так сманеврировать, что все они проскочили мимо. Но не всем кораблям это удавалось и, почти у конечной цели, часто на глазах севастопольцев, они тонули, и шли на дно ценные грузы, боеприпасы, продовольствие и целые воинские подразделения…

А с начала апреля немцы снова возобновили минную атаку, стали сбрасывать с самолетов крупные мины. Наблюдатели ОВРа, непрерывно следившие за фарватерами и рейдом, засекали места приводнения акустических мин. Ставили вехи. К этим местам устремлялись торпедные катера и по много раз проверенному и успешно отработанному методу, предложенному еще в прошлом году Федором Слуховым, заставляли мины срабатывать.

Но в этот раз ничего не получалось. Сколько ни ходили быстроходные катера вокруг и рядом, сколько ни бросали глубинных бомб, новые мины не срабатывали, не взрывались, как прежние. А взрывались неожиданно и всегда под идущим кораблем. И он тонул.

В штабе флота сразу оценили возникшую опасность, которую принесли эти сложные и хитрые мины с мощным зарядом. Стало очевидно, что немцы стремятся этими новейшими минами, как пробками, закупорить входы и выходы из бухт Севастополя. Капитаны кораблей забеспокоились не на шутку. Никто не знал, когда и от чего мина взорвется. И это создало напряженную навигационную обстановку в узких проходах между засеченными вражескими минами и собственными минными полями, особенно на инкерманском створе, по которому корабли поворачивали в бухты.

От командующего флотом поступил приказ:

– Разгадать секрет и обезопасить фарватеры!

Но выполнить приказ оказалось почти невозможно. Все попытки разгадать их секрет, а следовательно, предложить способ борьбы с минами, оканчивались неудачно, гибелью и катеров, и отдельных смельчаков. Ничего нового по борьбе с минами не могли предложить и ученые секретной минно-тральной лаборатории. Создалось тупиковое положение.

В штаб флота пришел капитан-лейтенант Григорий Охрименко, помощник флагманского минера Черноморского флота, мастер спорта по плаванию, человек решительный, смелый и смекалистый.

– Разрешите попробовать!

– Ваши соображения? – задал вопрос начальник оперативного отдела штаба флота Жуковский, понимая глубину риска, на который отважился минер.

– Попробую разоружить хотя бы одну мину, – сказал Охрименко.

– Это и ежику понятно! – улыбнулся капитан второго ранга Жуковский. – Вся заковырка в том, как это сделать?

– Есть несколько вариантов.

И Охрименко изложил свое видение данной ситуации. По его мнению, немецкие мины имели какое-то новое, еще неизвестное, очевидно, многоимпульсное устройство и особую защиту от детонации.

– Попытаюсь хоть одну вытащить на берег, а там разберемся!

Первая же попытка вытащить мину окончилась плачевно. Она взорвалась, едва ее начали поднимать. Погибли два матроса. Вторая попытка тоже не удалась, хотя Охрименко действовал очень осторожно. Огромную мину, как ребенка, чуть приподняли, запеленали, подложили скользкую «пеленку» и стали пеньковым тросом медленно подтягивать к берегу. Она послушно двигалась, двигалась и вдруг взорвалась без всякой видимой причины.

– Чертяка немецкая! – ругались матросы, которые отделались испугом. – Почти у берега рванула!

Охрименко замерил глубину, где взорвалась мина. Устало улыбнулся. Разгадал первый секрет!

– Хитро придумали немцы! Мина снабжена предохранителем, который срабатывает на спад водяного давления! Именно это и не позволяет поднять ее со дна на поверхность.

Минер задумался. А сколько их еще, этих секретов? Как ни крути, как ни верти, а оставался только один вариант: обследовать и начинать разоружать мину на дне, под водой. А она лежит глубоко, до дна больше двадцати метров, а главное, на рейде.

И минер превратился в водолаза.

На рейде, который находился под обстрелом вражеских батарей, покачивался на волнах баркас, специально приспособленный для такого мероприятия, и Орхименко, нарядившись в водолазный костюм, спускался на дно. Сначала, чтобы осмотреть мину. Она лежала, крупная, осанистая, грозная, глухо поблескивая заводской масляной краской, чутко настороженная.

– Какая же ты красавица! Умница! Давай поближе познакомимся!

И он внимательно осматривал, изучал, нежно ощупывал ее холодный цилиндрообразный корпус, определяя основные узлы.

При следующем спуске на дно Орхименко уже действовал. Он неторопливо, очень осторожно сделал слепки с ее горловины, всех гаек и болтов. А по этим слепкам в мастерской умелые мастера изготовили специальный немагнитный инструмент. Теперь предстояло главное – приступить к вскрытию чуткой мины.

Риск был отчаянный. Капитан-лейтенант знал, что уже несколько его товарищей погибло, разоружая менее сложные мины и в более удобных условиях, на суше. А тут, как на зло, немецкая артиллерия стала методично обстреливать рейд. Два раза Охрименко оглушали разрывы снарядов, падавших близко в воду. Каждую минуту осколки снарядов могли перебить шланг, подававший воздух, или перебить трос, который его держал. На третий день чуть не затонул баркас, иссеченный осколками, и моряки отчаянно держались на воде, спешно задраивая пробоины, выплескивая ведрами морскую воду…

Начальство предлагало временно приостановить подводные работы.

– Воздушная разведка врага наверняка обратила внимание на одинокий баркас, который ежедневно часами болтается на рейде. Немцы не дураки, наверняка догадываются, что идут какие-то работы, и потому стали обстреливать рейд.

Но капитан-лейтенант настоял на своем:

– Буду спускаться под воду в вечерние часы. Я и в полутьме смогу действовать, мину знаю на ощупь!

И Орхименко снова пошел под воду. Упорный и терпеливый капитан-лейтенант, обливаясь потом, сильными руками осторожно, миллиметр за миллиметром, сдвигал, сдвигал, пока не вывернул запальный стакан. Тут же отослал его наверх. Потом сумел обезоружить еще целый ряд хитроумных ловушек.