— Ты только послушай, Посланник, как хороши Златогоровы гимны! Истинно лепы!

Мы пили медовую брагу и заедали ее жареным мясом с жертвенных костров. Не знаю почему, но еда, изготовленная человеческими руками, казалась мне вкуснее и приятнее, чем невесть откуда появлявшиеся дары самобранки. Хотя, скорее всего, я чересчур предвзят. В разгар праздника я отправился поискать моих товарищей. Вышату я нашел в кругу седовласых воевод. Вышата что-то неторопливо им рассказывал, а те так же степенно слушали, задавая время от времени какие-то вопросы. Медовуха и еда оставались почти нетронутыми. Я подошел к говорящим, вежливо поздоровался. Воеводы приветствовали меня, встав и склонив головы. Пожав им руки, извинившись за прерванную беседу, я пожелал всего самого доброго и пошел дальше.

Вакулу я увидел в окружении таких же, как и он, веселых молодых здоровяков. Здесь тоже центром внимания был мой сотоварищ, но брагой в этой компании явно не пренебрегали. Похохатывая своим густым басом, Вакула что-то изображал в лицах. По отдельным фразам я понял, что в данный момент речь шла о его поединке с Черномордом. В рассказе Вакулы обстоятельства этой схватки выглядели несколько иначе, чем было в действительности. Для чего это надо было Вакуле, я так и не понял. Из рассказа Вакулы следовало, что Черноморд долго таскал Вакулу по небу, а тот, ухватившись за развевающуюся бороду врага (которой никогда не существовало в природе!), прямо в небесах подбирался к Черноморду все ближе и ближе, чтобы поразить его своей палицей.

Пытался Черноморд, хотя и безуспешно, утопить Вакулу в пучине океана, но и здесь ему не повезло. Вакула опять оказался на высоте! Невероятный рассказ вызвал бурные приступы восторга у присутствующих, бывших уже хорошо навеселе. Несколько поодаль от развеселой компании тихонько сидел старенький гусляр и, щуря свои подслеповатые глаза, все внимательно слушал и запоминал.

“Вот так и рождаются былины! — подумалось почему-то мне. — Выходит, прав был Коуш, когда говорил, что весь наш поход скоро обрастет такой кучей нелепостей и приукрашиваний, что невозможно будет разобраться, где правда, а где ложь. А уж потомки и вовсе сочтут все это просто красивой сказкой!

Увидев меня и догадавшись, что я кое-что слышал из его рассказа, Вакула несколько смутился. Однако я не стал ставить его в неловкое положение, а только махнул издали рукой в знак приветствия и отправился искать остальных своих товарищей.

Горыныча, Эго и Всегдра я нашел на небольшой полянке в приличном отдалении от Холма и общего веселья. Старая ведьма, видимо, только что накормила своих подопечных очередным сытным обедом из самобранки и теперь занималась лечебными процедурами. Обмазав рану Всегдра какой-тo мазью, она уже вместе с мальчиком принялась обмазывать обожженные крылья Горыныча. Тот с видимым удовольствием подставлял крылья, лежа на солнышке и блаженно жмуря глаза. Моему приходу все очень обрадовались.

— Почему ты не участвуешь в празднике? — спросил я Всегдра.

— А что я там буду делать? — ответил он мне. — Здесь моя семья, здесь я нужен!

— Дай-ка, внучек, мне еще один ковш травяного отвара! — попросила старуха Всегдра.

Тот с готовностью бросился исполнять ее просьбу.

— Очень смышленый и способный мальчишка! Когда вырастет, будет хорошим колдуном, я уж постараюсь! — важно объявила мне ведьма.

— Тьфу на тебя! — не удержался я. — Пусть лучше вырастет просто хорошим и честным человеком!

— А что, колдун хорошим человеком быть не может? — своенравно уперла руки в бока старуха. — Если хочешь знать, то мы, ведьмы да колдуны, и есть самые честные и порядочные!

Спорить, а тем более ругаться с бабкой мне совершенно не хотелось, потому я просто махнул рукой и, пожелав всей компании хорошего отдыха, побрел обратно в Небесному Холму, раздумывая о превратностях и странностях нашей жизни, о том, что вчерашняя нечисть, рискуя собой, спасает людей от своих же сородичей, а мальчишка-сирота видит в ведьме и драконе уже не только своих друзей, но и свою семью.

На заходе солнца ко мне зашел один из жрецов и пригласил к Любомудру. Старик лежал в избе на жесткой низкой лежанке.

— Оставь нас вдвоем! — слабым голосом приказал он приведшему меня.

Когда тот вышел, Любомудр положил на мою руку свою:

— Рассказывай, как все было!

Я долго и подробно рассказывал, а Любомудр изредка в знак одобрения кивал головой. Когда я закончил историю всех наших злоключений, верховный волхв приподнялся на подушке:

— Ваш подвиг будут воспевать многие поколения, а звонкоголосые певцы сложат вековечные былины!

Затем лицо старца приняло несколько сердитое выражение:

— Надо ли было тебе тащить в наши земли ведьму с драконом? Я понимаю, что помогли они тебе, но от этого суть их не изменилась, теперь получилось, что, уничтожив царство нечисти, мы заполучили двух нечистых!

— Я понимаю твое волнение, но клянусь, что ни дракон, ни ведьма не причинят никому из наших горя и беды. Они будут всегда находиться при мне. К тому же я предполагаю, что впереди у меня еще немало новых испытаний и такие помощники мне бы весьма пригодились!

— Что ж, — подумав, согласился Любомудр, — пусть будет по-твоему! Куйте мечи, ибо грядет большая война!

Мы немного помолчали, каждый из нас думал о своем. Затем Любомудр сказал:

— Сегодня ночью на вершине Холма тебя будут ждать боги! Постарайся их не гневить. Они расскажут тебе, что надо делать дальше! Я тоже чувствую, что впереди у тебя еще много больших испытаний! Благословляю тебя, Посланник, и ныне, и присно, и от века до века! А теперь ступай и прощай!

— А как же ты? — спросил я его.

— А я сегодня заканчиваю свой земной путь! — с легкой улыбкой сказал мне Любомудр.

Заметив на моем лице тень печали, он взял мою руку в свою:

— Не волнуйся! Запомни, что смерть — это не наказание, а избавление и вознаграждение! Я и так уже зажился на земле в ожидании тебя, но теперь мой долг перед людьми и богами исполнен, я могу спокойно уйти путем предков! Поверь, Посланник, ныне я счастлив как никогда! А теперь уходи! Тебя ждут новые дела и подвиги, а мне пора уходить в вечность! Еще раз прощай!

— Прощай! — сказал я ему, слезы неподдельного горя текли у меня по щекам.

Глаза старца начали закатываться, а худые пальцы сжались в кулаки. Он несколько раз дернулся, затем вытянулся и застыл. Лицо Любомудра сразу стало каким-то молодым и на редкость спокойным.

Я вышел из жилища Любомудра, я уже знал, что в этот момент его не стало. Мимо меня туда бросилось несколько волхвов, я услышал их громкие крики и песнопения. Делать мне было здесь нечего. Я пошел в ближайшую рощу и долго бесцельно и бездумно бродил меж деревьев. Пока не оказался на пороге своей землянки. Отворив дверь, вошел. На стене висел венок цветов.