Санни приближалась. Егор может не успеть перекрыть дорогу! И две машины преследования чуть отстали, не смогут спихнуть автомобиль в поле.

Придется самому стать преградой. Санни никогда не собьет его — Мун уверен. Вывернет руль в сторону, и тогда план встанет на рельсы. Сверхи предупреждены и дальше знают, что делать.

Отлично!

Мун почувствовал лапами шершавый асфальт, развернулся на звук приближающегося авто и замер. Ни одна мышца не дрогнула, ни одна лапа не дернулась. Оборотень точно знал, что делает.

Мун не мог поверить своим ушам: мотор зло зарычал под капотом. Машина с Санни не только не сбавила ход, наоборот, увеличила скорость. Плавно, без рывка, будто кто-то осознанно надавил на педаль газа.

Это точно сделано не под давлением! Если бы Санни приказали ехать быстрее, она нажала бы рывком, а потом все равно бы ушла от столкновения.

Значит…

За рулем не она!

Тогда инстинкты не просто так тянули назад! Зверь чувствовал, что нас хотят надуть. Противился всеми силами, подсказывая, что пара осталась в особняке.

Мун отскочил в последний момент, и машина со свистом пронеслась мимо. Через приоткрытое окно острый волчий слух уловил злобный женский мат.

Твою мать! Теперь он точно уверен, что это не его Солнце.

Мун обернулся в человека, дожидаясь двух машин преследования. Одна секунда, две, десять секунд отрыва!

Один автомобиль затормозил рядом, второй пронесся мимо, ускоряясь на прямой..

— Мун, садись! — донеслось из салона.

— Это не Санни, разворачиваемся в особняк. — Мун сел на заднее сиденье и потребовал: — Дай рацию.

Нажал на кнопку связи и спросил:

— Первая машина, это Мун, как слышно?

— Первые на связи! Слышу хорошо! — раздалось в ответ.

— В машине не Санни. Тараньте, стреляйте по колесам. По возможности возьмите живыми, — приказал оборотень. — Мы разворачиваемся в особняк! Егор, как слышно?

— Слышу тебя, Мун! — отозвался помощник альфы.

— Возвращаемся! Тормози любую встречную машину по пути! Там могут быть еще предатели, — сообщил оборотень.

— Понял! — Егор как раз выехал с проселочной дороги на эту и повернул следом за второй машиной в сторону территории стаи.

— Конец связи! — Мун опустил рацию и еле сдержал себя, чтобы не стереть ее руками в порошок.

Волк злился на себя, как сумасшедший. Скрипел зубами от злости, что не прислушался к себе, что поверил другим.

Мун чувствовал себя двухлеткой, которого провели. Вокруг него расставлялись сети, а он даже не заметил. Хотя не заметил никто!

Волки привыкли к открытому противодействию. В природе сверхов вообще было сразу выяснить отношения — не могли долго хранить эмоции в себе.

Но не Плетка. Нет.

У нее была даже не лисья хитрость. Какая-то ненормальная, как и она сама, расчетливость. Мун нервно забарабанил пальцами по коленкам, как только подумал, что будет, если его солнышко окажется в руках этой душегубки.

Аж дурно стало!

Мун закрыл невидящие глаза, стараясь взять дыхание под контроль и прислушаться к чутью. Санни все еще там? Хоть бы так! Хоть бы успеть!

Санни

— Это та самая девчонка? Жаль симпатичную мордашку, — молодой девичий голос прорвался сквозь плетение тишины, а по моей щеке прошелся острый коготь.

Я в страхе распахнула глаза и уставилась в вытянутые зрачки огненной девушки. Кудрявая, с глазами-вишнями, она могла бы слыть красоткой, если бы не коварная улыбка. Такую видишь на лицах по весне и понимаешь, что у человека обострение и нужно обойти его по дуге.

— Наша подготовленная девочка была лучше. И фигура попышнее — раздался спокойный голос Плетки. Ее я узнала сразу и тут же смахнула с себя оцепенение — задергала руками и ногами, проверяя, связана ли я.

С удивлением почувствовала, что и руки, и ноги свободны, дернулась, чтобы привстать с холодной плитки, и почувствовала иголки в горле. Обхватила шею и нащупала строгий ошейник, цепной поводок которого шел к трубе на стене.

Мы находились в светлом подвальном помещении, где стены и потолок были выложены плиткой. Сыром, влажном, почти пустом. И это немного успокоило.

От Плетки я ожидала разделочного стола, такой же распятой звезды и набора инструмента для пыток.

— Ага! И букет заболеваний внутри! — мерзко захохотала рыжая. Ее смех пробирал до дрожи. Было в нем что-то ненормальное.

Плетка снисходительно посмотрела на девушку. В ее глазах не было ни капли тепла, а вот девушка смотрела на женщину с больным обожанием. Да она же младше в два раза!

— Эх-х-х, такой план полетел коту под хвост… — Рыжая ласково прильнула к плечу Плетки, заводя разговор, прося внимания.

— Если бы Мун отозвался на подобранную пару в приложении, еще неизвестно, насколько он привязался бы к ней. А тут мы сорвали куш — получили истинную пару!

— И еще одного человека, который ненавидит Муна, — радостно добавила девушка.

Плетка кивнула:

— Он эмоционален, легко управляем, предсказуем. Что еще надо? Посмотри, как он оказался полезен. Если бы не его самоизбиение, было бы сложнее расшатать слаженную охрану волков.

— Нам пришлось попотеть с серыми, — недовольно сморщила нос рыжая. — С людьми работать проще.

— Почему? Няню оказалось пронять не так сложно. Она сама вырыла себе могилу воровством. Что люди, что сверхи — у всех есть слабые места. Нужно только их нащупать. Риту оказалось легко убедить в том, что ее казнят, если узнают.

— С охранником сложно было. Чех этот… — намотав прядь на палец, задумчиво сказала девушка.

— Ничего сложного. Стоило его дочку пару раз словить в городе, как он быстро понял, что стая не дает стопроцентной безопасности, особенно когда дело касается подростков. Всего два несчастных случая, чтобы он пошел на контакт, — это немного, — Плетка рассказывала все это, глядя мне прямо в глаза.

— Поражаюсь твоему терпению! Столько ждать!

— Это того стоило. Теперь я смогу пронять его до нутра. Эта боль будет с ним всю жизнь, как и моя со мной. Он вечность будет винить себя, что не успел чуть-чуть. Думать, что было бы, если бы поступил по-другому.

— Так сложно! Можно было бы просто выкрасть ее из дома!

— Нет! Тогда бы вина Муна не была такой тяжелой. Пусть смотрит на нее, видит, как она тухнет, и грызет себя изнутри, что сам виноват. Что у него увели из-под носа.

От взгляда женщины мне стало по-настоящему страшно. В нем не было ни капли эмоций — один холодный расчет.