Враг подобрался слишком близко, проник под кожу, как паразит, и грыз изнутри.

— Это не случайность, — покачал в итоге головой казначей.

— Никаких случайностей! Эта падла не собирается играть достойно. Посмела тронуть мою семью… — Альфа с Муном не сговариваясь запрыгнули в машину.

Шины взвизгнули, и Суворов чуть не взлетел с места на черном железном монстре.

Мун открыл окно, стараясь остудить мозг, включить сознание, а не инстинкты.

— Крыс как минимум две. Один не успел бы и на кухне поработать, и на моем газоне потоптаться. С нами играют, и меня не покидает одно ощущение… — оборотень запнулся на секунду, и за него продолжил Стас:

— Что нами давно играют.

— Да. Смотри сам: стоило хоккеистам и Санни сюда попасть, как поехало будто по маслу! — Теперь оборотню казалось подозрительным абсолютно все: каждый день, каждое действие Плетки.

— Прости, Мун, сейчас мозги набекрень. Ни о чем думать не могу, пока своими глазами не увижу, как мой мальчик дышит. — От альфы просто несло животным страхом.

Сколько лет казначей с ним, сколько перепалок прошел, никогда не чувствовал от Суворова этого едкого вкуса страха. А теперь, казалось, он пропитал воздух и его можно потрогать пальцем.

Муна самого корежило, давило, словно металл в прессе. Сминало кости жаждой оборота, вытягивало позвоночник от едва сдерживаемой силы

зверя.

Волк держал тревоги о Санни в себе, не мог вылить ушат своих забот на альфу, хотя яснее ясного осознавал, что Катя и малыш под угрозой только для того, чтобы оставить Санни одну. И как бы Мун ни верил в надежность ребят в охране, не было никакой гарантии, что и их не обведут вокруг пальца.

Но Стас сейчас видит перед собой одну главную проблему — угрозу семье, и это нормально. На Муна же нападает стервятник приближающейся беды, которого не отпугнуть ничем. Заботы и цели друзей разошлись, и они оба понимали, что сейчас каждый из них будет защищать самое дорогое.

Оборотень только начинал осознавать масштабы происходящего. Это началось не сейчас, не внезапно, враг готовился. Нужно было сделать многое: внедриться в стаю или завербовать волков, узнать привычки и распорядок дня, способы работы со свидетелями, слабые и сильные места и ударить пулеметной очередью.

Теперь Муну казалось, что его водили за нос даже в первую встречу с Плеткой. Мастерски издевались, прищемили хвост и показали, как он беззащитен перед ней. И слежку за машиной позволили раскрыть не случайно, а ровно в тот момент, когда были готовы. Когда на другой стороне веревки готова была захлопнуться ловушка.

Плетка не показывала и носа и не давала о себе знать. Все началось, когда он нашел пару. И, кажется, Мун понимал почему…

Плетка всегда была маниакально жестока. От пыток гибридов женщина получала физическое удовольствие, а руководство изолятора закрывало глаза на “воспитание” непослушных двуликих.

Удивительно, но у этой больной женщины была пара. Куда менее злая, не такая умная и не настолько продуманная, но тоже любила позабавиться с гибридами. Плетка продумывала свои пытки до мелочей, будто ставила представление, ее же пара действовала всегда спонтанно.

Но даже в выборе пары Плетка оказалась не такой, как все. Ее второй половиной была женщина. Плетка считала ее истинной, хотя все мужчины, что оставались с парой мучительницы наедине, знали, как глубоко она ошибается. Возлюбленная маньячки позволяла себе сексуальные игры, на которые никогда не пошел бы оборотень, нашедший настоящую половинку.

Как только Муна раскрыли и заключили в камеру, любовница маньячки стала часто захаживать в гости к оборотню. И чем больше визитов та наносила, тем ярче горела яростью пыток Плетка, тем больше истязала тело.

На Муне неделями не было живого места, начались изменения в сознании, непереносимость прикосновений. И когда пара Плетки навестила оборотня несмотря на раны, тот превратился в зверя и вцепился ей в глотку..

После этого Плетка превратилась в его кошмар наяву. Муна перевели в клетку, блокирующую оборот, и зверь больше не имел даже частичного выхода. С тех пор ночи и дни смешались в пытку, смазывая время. Оборотня кормили ровно настолько, чтобы в нем теплилась жизнь. Руководство изолятора не вмешивалось, затаив зло на Муна за махинации и обман, дав Плетке полную свободу.

Он стал предателем. Не гибрид, не свой, почти не живой.

После раскрытия изоляторов Плетку должны были казнить, но воплощение ада не так легко убить. Каким-то образом Плетка выжила, о чем никто не подозревал. Женщина умело скрывалась, и только теперь Мун понял, что редкая пропажа гибридов в клане Дмитрия, скорее всего, ее рук дело.

Похоже, Плетка давно искала возможность поквитаться с Муном, заставить его страдать как можно сильнее. Вот только он никого не подпускал к себе, не имел привязанностей и любил только деньги. Но и враг, и волк понимали, что лишать его заработанного бесполезно: заработает еще, что делал не раз.

Поэтому зараза затаилась рядом, выжидала подходящего момента, готовя почву, ища повод. И стоило найти пару, как Плетка больше не могла сидеть в тени и показала свой чудовищный оскал.

Только теперь Муну есть что терять. И за свое он порвет голыми руками даже без оборота!

Здоровая злость заполнила сознание оборотня, и он зацепился за нее, загоняя страх за свое солнышко в самые дальние уголки души, разъясняя рассудок. Сейчас ему, как никогда, нужна трезвая голова!

Черный монстр резко вошел в поворот по дороге, ведущей к особняку Суворова, и Мун окаменел на сиденье. Судя по нарастающему гулу, им навстречу на всех парах неслась машина. Просвистела мимо, как ветер, и альфа нажал на тормоза так, что волки чуть не протаранили лбами лобовое стекло.

— Кто это? — Мун клял себя за дневную слепоту. Какого черта он не видел? Почему?

Три секунды молчания Стаса стоила десятка седых волос казначею.

— Кажется, за рулем была Санни. И я не уверен, но что-то блестело у ее виска. — Стас уже набирал Егору, когда мимо просвистели еще две машины погони. Третья остановилась, стекло опустилось, и охранник доложил:

— Чех взял в заложники Санни. Требований не выдвигал. Похоже на похищение.

Мун тут же выскочил из машины, крикнув Стасу:

— Езжай к своим. Я справлюсь.

Он понимал, что альфа просто разорвется на части, если поедет с ним в погоню. Но именно в этот момент по рации доложили:

— Альфа, состояние вашего сына нормализовали. Сейчас он под присмотром матери и доктора. Охрана усилена.

Мун обежал машину и по рокоту определил заднюю дверь.

— Сзади кто сидит? — спросил у Егора, распахивая дверцу.