– Нет, – мотнул головой Егор. – Спущусь в сад, там и поедим вместе, за столиком, под деревьями. Вино-то, я надеюсь, у нас с тобой есть?

– Два кувшина!

Они спустились вниз, уселись за стол, и Вожников добрых полчаса объяснял парню во всех подробностях, кому да что следует сказать по прибытии в Сарай.

В дрожащем свете подкрученного фитилька роились бледно-синие мотыльки, сильный запах жаренной на вертеле камбалы перебивал яблоневый цвет и сирень. Вино оказалось вкусным и даже прохладным.

– С ледника, – похвастал Федор. – С подвала достано. Я за него хозяйке сполна заплатил, из тех денег, что ты мне, княже, дал. Если хочешь – отчет во всем предоставлю…

– Цыц! – прервал парня князь. – Ишь ты – отчет. Больно умный стал? Сколько тратишь, столько и трать. Ну, что смотришь? Вина наливай, да возьми себе еще рыбы… Бери, бери! Эх… скоро женушка моя родит… кого, интересно?

– А ты, княже, небось сына хочешь? – Федя быстро разлил вино.

– Почему это?

– Так ясно – наследник. Эвон, княжество-то – все шире и шире. И Новгород тебя хочет, и Москву разорили, да, глядишь, и Орду под себя подомнем!

Егор прикрыл глаза и улыбнулся:

– Это ты верно мыслишь, Шарапов!

– Кто-кто?

– Давай-ка выпьем уже… За будущего моего наследника… или наследницу, тут уж как Господь Бог даст.

Следующий тост подняли за добрый путь Федору.

– Главное, Федя, осторожен будь, места тут сам знаешь какие.

Отрок улыбнулся:

– Да посейчас-то вроде и ничего – гости торговые говорят, мол, лиходеи не безобразят. А уж ежели на корабле плыть…

– О! – Вожников потер руки. – На корабле и поплывешь. Через Тану. Первым классом!

На следующий день, сразу после развода караула на башне Святого Климента, «синьор Джегоро» и его «слуга» отправились в порт, где и сговорились со шкипером двухмачтового торгового скафа «Роза любви». Судно должно было отправиться в путь завтра на рассвете. Оно производило впечатление вполне ухоженного, да и запросил шкипер недорого – чего тут, до Таны, плыть-то? Совсем ничего. Ну, а уж там, дальше, можно было сговориться с купеческими караванами, с ними и добраться до ордынской столицы, как подсказали в том же «Золотом Единороге» – либо с сурожанами, либо с торговцами кожей и людьми из Чембало.

– Они уже недели две, как в Тану отправились, – наливая гостям вино, пояснил Хромой Абдулла. – И сурожане, и эти, из Чембало. Там пробудут месяц, потом что-то продадут, что-то купят – и в Сарай.

Вожников поставил на стол кружку:

– А что за люди-то эти торговцы?

– Надежные! – не колеблясь, заверил трактирщик, и сразу предупредил: – Чужого, незнакомого человека с собой не возьмут… разве что заплатить как следует.

– Заплатим. – Егор расслабленно ухмыльнулся, но вдруг, как ужаленный, вскочил с места. – Черт! Рекомендательное письмо – вот что нужно. Блин, блин, блин…

– Вы хотите блинов, синьор Джегоро? Извольте, сейчас испечем.

– Да нет, какие блины? – недоуменно моргнув, молодой человек почесал в затылке. – Ну ведь помнилось же, кто-то такой припоминался – то ли из Чембало, то ли из Сурожа… какой-то купец… О! Добрый знакомый мессира Гвизарди, судьи. Федор, ступай домой, а я к нему!

Судьи, по словам старого слуги, дома не было – уважаемый мессир Гвизарди с утра находился там, где ему и положено – на службе, в базилике Святой Агнессы.

И Егор отправился туда.

Судебное заседание в базилике Святой Агнессы шло, как и всегда, безо всяких потрясений, благородно и чинно. Лениво жужжали под потолком залетевшие со двора жирные зеленые мухи, подремывали в углу стражники, сам мессир Гвизарди, в фиолетовой судейской мантии и такого же цвета шапочке гордо восседал за столом, вперив взгляд в допрашиваемого злодея… или свидетеля, незнамо кем являлся чернявый, небольшого росточка, мужичок с животиком и большим уныло повисшим носом.

– Так ты, Джироламо Саволли, признаешь, что третьего дня, пополудни, тайно похитил курицу со двора уважаемого господина Гроцци, ныне здесь присутствующего?

– Я не похищал, господин судья, эта курица… она как-то сама впорхнула мне в руки. Я просто проходил мимо, мессир судья, а калитка во двор синьора Гроцци была распахнута – вот такие у него нерадивые слуги, у этого синьора Гроцци, – их и наказывайте за ротозейство, то есть пусть сам хозяин их и нака…

– Неделя исправительных работ плюс возмещение ущерба хозяину курицы, – зевнув, мессир Гвизарди громыхнул по столу молоточком и, поглядев на стражников, громко позвал: – Следующий! Эй! Джованни, Карло! Вы там спите, никак? О! – Тут судья узрел наконец отчаянно подающего ему знаки Вожникова и махнул рукой: – Объявляется перерыв. Пообедаем.

Старик был искренне рад видеть Егора. Сговорившись с ним на очередную шахматную партию – опять же в бане, он тут же согласился написать рекомендательное письмо. Кроме своего старого приятеля, синьора Алессандро, он знал в Солдайе и Чембало многих.

– На кого писать? На вас, синьор Джорджио?

– Нет, нет, на одного молодого человека по имени Феодоро.

Судья кивнул и взялся за перо.

– Кстати, – поднял он голову, написав пару слов, – знаете новость?

– Какую?

– Принц Керим-Бердио, оказывается, жив!

– Как жив? – изумился князь. – Да ведь все знают, что его… Множество народу видело!

– А вот так – жив! – рассмеялся мессир Гвизарди. – Везир Муртаза-бек со всей поспешностью послал гонца к консулу с этой вестью. И попросил немедля предоставить обещанный замок – для отдыха и лечения царевича.

– Так точно жив?

– Ранен. И то, как говорит гонец – нетяжело.

– Легко отделался.

Судья снова склонился над столом:

– Значит, говорите, молодой синьор Феодоро… Он из хорошей семьи?

– Из прекраснейшей! – Вожников возбужденно хлопнул в ладоши. – Знаете что, уважаемый мессир Гвизарди… а, пожалуй, пока не надо ничего писать. Я лучше уточню – не передумал ли он. А то неудобно вас напрягать…

– Что вы, что вы!

– А в бане, за шахматами, вам и сообщу – поедет ли. Кстати, вы, случайно, не знаете, кто предоставил замок для раненого татарского владыки?

– Те, кто и обещал, – отодвинув чернильницу, пожал плечами судья. – Замок предоставлен уважаемой и известной многим семьей – семьей Гизольфи.

– Жестче, жестче, Луиджи! Ну, какой же это хук? Резче движения, резче!

Бум!

Зазевавшаяся жердина Луиджи пропустил очередную плюху от толстячка Фабио, парня, для его комплекции весьма подвижного и боевого, впрочем, вне драки – вполне добродушного.