более пятидесяти исследователей, придерживающихся междисциплинарных подходов. Национальная стратегия поддержки ИИ неумолимо претворяется в жизнь.

Международная конкуренция в области ИИ не ограничивается, однако, академическими вопросами. По словам Юн Чжу, в разработке промышленных приложений преимущество Китая заключается в изобилии данных, которое можно оценивать как по объему, так и по доступности. Его слова смыкаются с тезисом Кай-Фу Ли: ИИ вступает в «эпоху практической реализации». Ему сегодня нужны не столько изобретатели, творцы или провидцы, сколько армии инженеров и предпринимателей, всей душой преданных делу. Цифры говорят сами за себя: в одном только департаменте исследований и разработок компании Huawei занято более 80 тысяч работников! Количество ежегодно регистрируемых в Китае патентов в сфере ИИ, которое составляет более 15 тысяч, позволяет стране конкурировать с США и Японией. В пекинской штаб-квартире Microsoft более 80 % инженеров – китайцы. Китай готов. Весь мир станет его фабрикой, а XXI век будет азиатским.

Этот технологический оптимизм, пронизывающий все общество в целом, сопровождается чувством превосходства и даже реванша. После обеда с руководителями исследовательского института Tencent, одной из крупнейших китайских технологических компаний, я пребывал в полном смятении. Встреча проходила в традиционном ресторане – невероятной пагоде, затерявшейся среди стеклянных башен, с фонарями, коваными подсвечниками и позолоченными идеограммами на ярко-красном фоне. Там была целая делегация, примерно шесть человек. Мой основной собеседник, который попросил звать его Сэмом, ранее работал на правительство и сохранил тесные связи с властями. Он сразу взял меня в оборот, не тратя времени на риторику, что вполне по-китайски. Казалось, Сэм считает меня ответственным за европейское законодательство в области данных (RGPD, «Общий регламент по защите данных»)[152], которое он считал идеалистическим, самоубийственным и в то же время претенциозным. Я пытался объяснить ему, что не представляю Еврокомиссию, но он не отставал: я француз, а потому должен разделять позиции своего правительства. Он все больше распалялся. Ситуация осложнялась наличием посреди стола крутящегося блюда с закусками. Мы с Сэмом крутили это блюдо одновременно, но в противоположных направлениях, увеличивая словесное напряжение незаметной борьбой рук за расставленные на блюде деликатесы странного цвета.

Сэм, казалось, упрекает меня лично в том, что регулирование становится важнее инноваций, а также в том, что мы пытаемся поучать весь остальной мир, тогда как сам я не смог создать ни одной передовой цифровой компании. Поскольку я воплощал в себе Евросоюз и деться от этого мне было некуда, я ощутил укол континентального самолюбия и в итоге все-таки начал защищать принципы RGPD – с тем большим жаром, что не верил ни единому слову, которое сам же и произносил. Так бы мы и двигались по кругу среди неловкого молчания других участников встречи, но тут Сэм раскрыл мне тайный мотив своего негодования. «Я пятнадцать лет назад учился в Париже, – сказал он мне по-английски. – В те времена меня поразило то, насколько это был современный город. На рынке можно было расплачиваться кредитными картами, что в Китае тогда было немыслимым. Но сегодня вы по-прежнему платите своими кредитными картами, тогда как у нас работают прямые электронные платежи со смартфонов!» Это то, что иногда называют leapfrogging, прыжком лягушки: страна перепрыгивает тот или иной этап в своем развитии и сразу переходит к следующему. Мысль Сэма вполне понятна: после многовекового унижения Китай возвращает себе место в мировой экономике. Тогда как Европа со своими нравоучительными правилами постепенно растеряет тот моральный авторитет, который у нее еще остался.

При расставании Сэм подарил мне книгу своего начальника, Ма Хуатена, основателя Tencent[153]. В ней, что неудивительно, обнаруживается та же убежденность в том, что ИИ преобразует все общество в целом. Ма Хуатен придумал понятие «интернет-плюс», которое официально было принято правительством в 2015 году, – оно требует интеграции традиционных отраслей промышленности с цифровым универсумом. Официальная его цель – «повсеместное внедрение ИИ». Иначе говоря, ничто не может остаться вне сети. «Интернет-плюс» должен поощрять умное потребление, социальную жизнь, инклюзивные финансы, государственное управление и даже частную благотворительность. Основной инструмент, разрабатываемый с этой целью компанией Tencent, – мессенджер WeChat, который выполняет почти все функции. WeChat позволяет общаться, но также управлять своими учебными курсами, отправлять сообщения в социальные сети, составлять список покупок или записываться в больницу. Можно представить себе, как в одном приложении объединились WhatsApp, Facebook, PayPal, Skype, Uber, Amazon, Instagram и Tinder. Каждый месяц WeChat пользуется миллиард человек. Мне самому пришлось его загрузить: в Китае он просто необходим, чтобы назначить встречу или заказать такси. В нем связываются с другими людьми и с миром в целом, сканируя QR-коды, генерируемые приложением. Оно используется даже внутри компаний. Больше никто не отвечает на электронные письма и не платит наличными. На Западе я смог закрыть аккаунт в фейсбуке и продолжать жить совершенно нормальной жизнью. В Китае отказаться от WeChat – значит обречь себя на профессиональную, социальную и эмоциональную смерть. Ма Хуатен уверенно заявляет о наступлении новой эпохи, когда маркировка «Сделано в Китае» будет обозначать уже не дешевое производство, а парадигму современности.

Несомненно, Китаю предстоит еще долгий путь. Бывший вице-президент компании Saicmotor, крупнейшего в стране производителя автомобилей, рассказал, что традиционная промышленность пока отстает от роботизации. Однако направление движения ясно, и все общество с нетерпением ждет обещанных перемен. Промышленная революция вытеснила Китай на обочину, в опиумных войнах он был унижен, потерпев военное поражение от Британской империи. Это «великое расхождение» с Европой, которая переживала фазу быстрого роста, привело к тому, что Китай с позиций мировой державы скатился до уровня слаборазвитой страны[154]. ИИ должен дать ему возможность поменяться ролями с Европой.

«В Китае две тысячи лет назад была придумана первая бюрократия, и точно так же сегодня мы создадим общество, основанное на данных», – заявили мне в пекинской штаб-квартире Microsoft. Доверие людей друг к другу, являющееся основным структурным элементом всякого коллектива, будет порождаться сетевыми рейтингами и группами WeChat, а не физическим взаимодействием. На что будет похоже это общество? В Китае уже можно найти своего рода бездоказательные свидетельства – многочисленные гаджеты, основанные на ИИ и предвосхищающие будущее человечества. Так, Microsoft придумал и разработал Xiaoice – способный выдавать информацию и сочинять музыку ИИ, который должен стать интегральным виртуальным компаньоном. Стартап SenseTime разрабатывает инструменты распознавания лиц для идентификации постоянных клиентов магазина и даже для различения коров в стаде. Первое занятие в университете права в Пекине открывает робот, который сам разработал курс. Перед многими пешеходными переходами в крупных китайских городах стоят большие экраны, выявляющие нехороших граждан, переходящих улицу в неположенном месте: на этих экранах выводятся фамилии и фотографии нарушителей, чтобы они устыдились. Полицейские на перекрестках носят очки с камерами распознавания лиц. В провинции Чжэцзян заявили о создании первой подключенной к сети автодороги, которая исходно спроектирована для беспилотных автомобилей: она будет оснащена сенсорами,