– Идиоты! – заверещала журналистка. – Прическу испортили.

– Помолчи, – посоветовал Грифитс.

– Мы не сделаем вам ничего плохого. – Это прозвучало не слишком обнадеживающе, поскольку мешки внизу стянули тесемками. – А теперь попрошу ваши мобильники.

Было видно, что к захвату журналистов подготовились основательно.

– Пошли. – Кто-то взял Кэтрин за локоть и предупредил: – Осторожнее, здесь порог.

– Что вам от нас надо? – спросила журналистка.

– В свое время узнаете, – прозвучал в ответ голос.

Телевизионщиков вывели из дома, перед самым входом во двор их ожидал джип. Конвоир пригнул голову Кэт ладонью, чтобы она не ударилась о дверную арку. Журналистка с Грифитсом оказались сидящими рядом на заднем сиденье.

– Не пытайтесь выскочить на ходу. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– К тому же дверцы заблокированы, я уже проверил, – сказал Джон.

Заурчал мотор, джип тронулся с места. Но вскоре вновь остановился. Хлопнула дверца.

Таксист, ожидавший возвращения Грифитса и Кэт, сильно занервничал, увидев своих пассажиров с мешками на головах. Вышедший из джипа боевик решительно направился к такси и распорядился:

– Открывай багажник. Аппаратура там?

– Я сейчас, сейчас, – засуетился таксист, вытаскивая из багажника камеру, треногу и осветительные приборы. – Больше ничего не было.

– Клади к нам в машину и уезжай. Чтобы никому ни слова. Понял?

– Как не понять…

Таксист перегрузил аппаратуру, сел за руль и быстренько покатил, даже боясь глянуть в зеркальце заднего вида. Джип снова поехал.

– Куда мы двигаемся? – не удержалась от очередного вопроса журналистка.

– Нам не за тем мешки на головы натянули, чтобы отвечать на такой вопрос, – проговорил Джон, он, несмотря на ситуацию, чувствовал себя уверенно. – Вообще-то полотняный мешок на голове – это хорошая примета. Вот если бы мешок был пластиковый, закрученный по шее скотчем – тогда гораздо хуже. Когда похитители прячут от тебя лица, значит, собираются оставить живым. Я правильно рассуждаю?

– Абсолютно правильно, – подсказали с переднего сиденья.

– Вот видишь, Кэт, не все так плохо в этом мире.

Грифитс пытался понять, куда их везут, судя по тому, как часто сворачивал джип, пока кружили по городу.

«Налево, направо, еще раз направо, а теперь налево…» – пытался ориентироваться Грифитс, но потом просто сбился со счету.

Он не терял присутствия духа. Джон вскоре сообразил, что куда легче ориентироваться по солнцу. Во-первых, его лучи проникали сквозь материю мешка, во-вторых, ощутимо согревали. Судя по ощущениям, теперь уже ехали за городом, в северном направлении, вдоль моря.

Джип наконец остановился.

– Выходим, – прозвучал приказ.

Кэт кто-то подал руку. Пришлось взяться за нее и выбраться из машины.

– Благодарю, – надменно произнесла журналистка.

– Ступеньки, – снова предупредили телевизионщиков.

Джон, спотыкаясь, взошел на крыльцо. Скрипнула дверь. Пахнуло прохладой, где-то над головой мерно гудел кондиционер.

– Джон! – позвала Кэт. – Джон! – Голос ее отдалялся.

– Вы нас разделяете? – спросил Грифитс и крикнул своей подруге: – Я здесь. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Он и сам особо в это не верил, но нужно же было поддержать Кэтрин. Джон в душе проклял тот день, когда связался с неизвестным, покупавшим у него записи. Вот теперь приходилось самому расплачиваться за такое знакомство. Скрипнула еще одна дверь, Джон переступил порог. С его головы сняли мешок. Он стоял в богато обставленном кабинете.

– Я могу обернуться? – спросил он.

– Конечно, – сказали за спиной.

Грифитс повернул голову. За ним стоял незнакомый ему араб. Судя по простецкому лицу, вполне себе такой рядовой боевик, правда, владеющий английским языком.

– С тобой договариваться бесполезно? – поинтересовался оператор. – Ты же ничего не решаешь?

– Мне приказали доставить вас сюда. Вот и все, что я знаю. Подождите немного, скоро сюда придут. – Боевик был корректен, никакой надменности в общении, какая обычно возникает в паре «похищенный и похититель».

Он даже кивнул, покидая кабинет. Грифитс осмотрелся. На стене над столом висел морской пейзаж. На стеллаже стояла искусно изготовленная модель парусника. Джон поискал глазами телефон, но аппарата не обнаружил. То ли его тут вообще не было, то ли его намеренно спрятали. Грифитс подошел к окну, отодвинул штору, ставни оказались закрыты снаружи. Пришлось смириться. За приоткрытой дверью Джон явственно ощущал присутствие того самого вежливого боевика. Затем послышались неторопливые шаги, и в кабинет вошел адмирал Исмаиль. Выглядел он уставшим, на загипсованной руке белел свежий бинт.

– Извините, что пришлось прибегнуть к такому способу, – сказал Хусейн, усаживаясь в кресло за письменным столом.

– Мне сказали, что вы согласились дать нам интервью, – напомнил Джон.

– Совершенно верно. Но интервью подождет до лучших времен. День-два ничего не решают. У меня к вам есть другое предложение. Хотите заработать?

– Только этим и занимаюсь, господин адмирал. – Грифитс опустился в мягкое кресло, закинул ногу за ногу. – Готов выслушать.

Исмаиль начал издалека:

– Я скажу несколько вещей, о которых вы осведомлены не хуже меня. Вы профессионал, но я должен убедиться, что мы оба понимаем, о чем пойдет речь. Искусство телевизионщика имеет свои секреты. Одну и ту же вещь можно преподнести зрителю под разными углами зрения. Все решают монтаж и комментарий. Скажем, зрителю показывают некоего джентльмена и говорят, что это серийный убийца. Зритель сразу же начинает выискивать в его портрете неприятные черты.

– И, самое удивительное, он их находит, – подтвердил Грифитс.

– А если показать этого же джентльмена и сказать, что он нобелевский лауреат, то у него сразу же заметят высокий лоб, умный взгляд. Или другой пример. На экране зритель видит мужчину в камуфляже, не то собирающего, не то разбирающего бомбу. Он просто возится с проводками. В одном случае зрителю сообщают, что это сапер, обезвреживающий взрывное устройство – возникают симпатия и уважение. В другом, что это террорист, который изготавливает бомбу – презрение и страх.

– Вы абсолютно правы, – произнес Джон. – Сознанием зрителя очень легко манипулировать при помощи комментариев и монтажа снятого материала. Хороший пример этому – выпуски «Евроньюс». На экране по всем национальным выпускам показывается одна и та же хроника: скажем, госпиталь, множество раненых мирных жителей, среди них женщины и дети. Затем показывают сирийских повстанцев и правительственные войска. При этом британская редакция озвучивает сюжет следующим образом. Мол, отступающие правительственные войска устроили в городе резню. Российская же редакция озвучивает сюжет так: ворвавшись в город повстанцы убивают мирное население. Телевидение умеет делать белое черным и, наоборот, – черное белым. Все зависит от заказчика. Он должен дать отмашку, сказать, кого следует «мочить» по полной программе.