– Все настолько плохо? – спросил патриарх Иерусалима.

– Не знаю… Вы понимаете, его сердце не ожесточено. Я говорил с теми, кого он взял в плен и обратил в рабство. Он обращается с ними очень достойно. Иной человек со слугами ведет себя хуже. А другие люди под его рукой? Василий лично следит за тем, чтобы никто из них не голодал. И ему это удается. И уже не первый год. Каждый человек у него пристроен к делу. Каждый накормлен. В его Новом Риме ныне стоит госпиталь на полсотни коек, где лекари и травники оказывают помощь всякому больному, что обратится к ним. За средства Василия, то есть бесплатно для больных. Он старается не применять смерть или увечье в качестве наказаний. По возможности. И вообще – на войне и в миру он очень разный. Я не встречал ни одного правителя, чтобы проявлял такую заботу о своих людях. И люди любят его. У него большое и чистое сердце, но душу уже не исцелить. Она растерзана тем ужасом, который он пережил…

– Если и не исцелить, то хотя бы нужно унять его язык, – грустно вздохнув, произнес Фотий.

– А если он хочет нас всех предостеречь? – спросил патриарх Иерусалима.

– От чего?! – в раздражении воскликнул папа римский. – От чего это чудовище может нас предостеречь?!

– Кое-какие предсказания он уже озвучивал, – задумчиво произнес Фотий. – Например, он предсказал, что через триста пятьдесят лет с востока придет новый Аттила, который ударит по землям христиан и магометан. Магометан он завоюет вплоть до Египта. Христиан – до германских земель.

– Ой… и вы этому верите? Новый Аттила, – хохотнул папа римский.

– Насколько этому предсказанию можно верить? – куда осторожнее поинтересовались напрягшиеся представители халифата.

– А настолько можно верить Василию? Он болтает много странного. Но пока ни разу не нарушал клятву и делает то, что говорит. Уличить его во лжи сложно. Да и в делах он полон чудес. Явно ОЧЕНЬ многое знает. Но нужно ли это знать людям? Жил бы спокойно… всем бы лучше было…

– Три с половиной века – большой срок, – произнес патриарх Антиохии, которому эта новость не понравилась больше всего. – Может, с Божьей помощью и обойдется?

– Скорее с помощью Василия, – возразил Фотий. – По его словам, атланты открыли ему будущее. Частично. И он пытается предотвратить то, что должно произойти. По его мнению, это «что-то» просто ужасно.

– Но это же бред!

– Все, что с ним связано, похоже на бред, – пожал плечами Фотий. – Кто бы мог подумать, что его далекий предок – основатель Египта – фараон по имени Скорпион. Ведь именно его дух пришел на помощь Василию и спас от яда. Дело было верное… хотя я и не слишком уж надеялся на успех. Но мои люди при кагане уверяли – все будет в лучшем виде. Однако… получилось то, что получилось. Поэтому повторяю – Василий очень раздражен и враждебно настроен и к христианству, и к исламу. В том числе и из-за попыток от него избавиться. Но я думаю, что он обратился к язычеству от безысходности.

– Наша вера ему тоже не близка, – заметил один из раввинов.

– Да, конечно, – кивнул Фотий. – И по всему выходит, что он просто заблудился во тьме. Запутался. Что ему нужен добрый наставник, чтобы разобраться и успокоить бурю в своей душе.

– Строгое послушание ему нужно, да на хлеб и воду! – пробурчал папа римский.

Фотий остро на него взглянул, но не стал ничего комментировать. И судя по лицам остальных участников, подумали они примерно то же самое.

– А вы знаете, – вдруг произнес представитель армянской апостольской церкви, – это же настоящее чудо.

– Где чудо?

– Здесь. Вот прямо сейчас. Ведь Василий смог собрать нас всех вместе. Вот мы сидим. Беседуем. И пытаемся как-то придумать сообща, что делать с общей проблемой. Когда мы последний раз так собирались? Ах… если учесть иудеев и мусульман, то никогда. Разве это не чудо?

– Чудо будет, – хмуро заметил представитель халифата, – если наша беседа даст хоть какие-то плоды.

– Чудо уже то, – улыбнувшись, произнес тот самый раввин, что навещал Ярослава, – что люди книги впервые собрались и обсуждают сообща, как бороться с язычеством. Это уже само по себе – чудо…

866 год, 6 июня, Двинск[85]

– Может быть, хватит? – тихо спросила Пелагея у супруга. Они стояли на носу джонки, удалившись туда, чтобы хоть немного побыть вдвоем.

– Что хватит?

– Ты весь год провел в походе. И собираешься снова. И не в один. Опять хочешь все бросить на меня? Думаешь, мне легко одной?

– А ты думаешь, я сам хочу мотаться по этим далям?

– Ты бы людей своих посылал, а не сам бродяжничал. Вон – по прошлому году тебя сколько дома не было? А как вернулся, что, сел в покое? Нет! По всей округе как бездомный какой-то бегаешь.

– Ты прекрасно понимаешь, зачем я это делаю, – нахмурился Ярослав.

– Конечно. Прекрасно понимаю. Сначала одна беда. Закончишь с ней – хватаешься за две новые. Потом за четыре. И так далее. И этому нет конца края. А ты обо мне подумал?

– Не я себе эти проблемы выдумываю.

– А кто? Зачем-то с северянином тем задумал воевать… Чем тебе не угодил этот Хрёрик? Ну пришел бы. Ты бы под его руку пошел. Чай, с такой армией никто не решился бы драться. И стал в его дружине. Тут бы и сидел. И жили бы мы тихо и хорошо. По-людски. Вот не хотела я за воина идти. Как чувствовала, что покоя не будет.

– Ты в себе? – повел бровью Ярослав.

– Я устала… просто устала… – покачала головой Пелагея и обхватила себя за плечи руками. – Я хочу быть женой, а не тем, кто тебя постоянно подменяет. У меня голова кругом от всего того обилия дел, что ты творишь. Веришь? Я по ночам иной раз тихо плакала, так как ничего не понимала. А решение принимать надо. Я просто так больше не хочу.

– Я понял… – мрачно произнес Ярослав, отвернувшись.

– Ты обиделся?

– Я тружусь как раб на торговом дромоне. Стараюсь. Пытаюсь обеспечить крепкое будущее нашим детям. А ты – устала. Просто устала. А я не устал? Ты думаешь, я всю жизнь мечтал нестись через полмира да разорять города?

– Думаю, что да.

– Тогда ты заблуждаешься. Я хочу тихого покоя.

– Тогда зачем ты все это делаешь?

– Потому что ни меня, ни тебя в покое не оставят. Ты думаешь, если бы я уступил Хрёрику, мы бы жили спокойно? Очень наивно. Он бы меня либо убил, либо взял в плен и попытался выручить выкуп. Выкупи меня Вардан – сгнил бы в подвале в лучшем случае. Или бы просто пытали, а потом придушили от греха подальше. Или оскопили и отправили в какой-нибудь монастырь. А тебя бы просто пустили по кругу и прирезали бы. Продавать в рабыни тебя уже поздно. Старовата. Да и кто жрицу купит? Разве что для показательной казни.