Сверху над валом располагалась стена, представляющая собой просто длинный узкий сруб секционного типа. Сверху на нем располагались боевые галереи – нависающие надо рвом большие и просторные гурдиции, крытые черепицей, уложенной на односкатной крыше. Изнутри вал подпирал внутренний контур срубов, используемый в качестве складов, конюшен и прочих хозяйственных построек. А заодно и защищая вал от обвала.

Одни ворота с подъемным мостом и подъемной решеткой были обращены к реке. Это была единственная целиком каменная часть укрепления.

В центре же небольшого двора возвышалась башня-донжон типа пагоды. С восьмигранным основанием. Первые два яруса были выполнены по смешанной кирпично-землебитной технологии. И выступающих крыш не имели. Остальные пять являлись деревянными.

Важным моментом было то, что выходящий нижний ярус крыши выходил настолько далеко, чтобы перекрывать контур гурдиций. Это приводило к тому, что основной объем воды во время дождей, спускаясь по каскаду крыш, уходил сразу в ров, минуя внутренний двор. Конечно, что-то попадало. Но минимально. Из-за чего внутри было довольно сухо. А это сказывалось на стойкости древесины.

Большая же башня, несмотря на в целом очень компактные по площади размеры укрепления, позволяла с комфортом размещать довольно заметный гарнизон. Более того, бойцы могли вести обстрел нападающих не только с боевых галерей стены, но и всех деревянных ярусов башни. Но и это еще не все. В случае если нападающие прорывались бы за стены, борьба не заканчивалась. Вход в донжон осуществлялся по высокому крыльцу на уровне второго яруса и имел небольшой откидной мостик. В подвале же имелся колодец и должен был храниться запас провизии. В общем – тот еще геморрой.

Относительно дешевый, кстати, в постройке. Самыми дорогими выступали крупная, прочная черепица и дубовые стропила крыши нижнего яруса донжона. Их нормальные – поди сыщи.

866 год, 12 июля, Новый Рим

– О великий! – воскликнул посол хазар после обмена любезностями. – Мой могущественный каган взывает к вашей дружбе!

– Что случилось?

– Несмотря на все твои старания, Хорезмшах не ушел из его земель. Он пренебрег мольбами своего халифа о помощи и остался в степях между Волгой и Доном.

– Твой каган говорил, что он удержит Дон. Что ему в этом помогут печенеги.

– Хорезмшах заключил союз с аланами.

– Твою мать… – излишне бурно отреагировал Ярослав, помрачнев лицом.

Аланы[86] – близкородственный народ к скифам и сарматам. В нем же их остатки и растворились. Да, оставшиеся на Северном Кавказе аланы были уже не те, что во времена Великого переселения народов, и на вассальных основаниях, близких к союзным, входили в состав Хазарского каганата. Более того, именно аланы составляли наиболее значимое ядро хазарского войска, и именно из алан набиралась личная гвардия кагана.

Почему так?

Потому что аланы IX века были наследниками поздней сарматской традиции, воспринявшей в себе синкретический и скифо-сарматский военный опыт, и персидский. Из-за чего это был единственный народ в регионе[87], у которого имелась не только тяжеловооруженная ударная конница, но и богатая вековая традиция ее применения на поле боя. То есть они являлись классическими персидскими катафрактами в их сарматской реализации.

Да, таранного копейного удара они не знали. Его до XII века вообще никто нигде не знал[88]. Но для степи в тех условиях это было не важно. Достаточно того, что против степных дружинников выезжали всадники, укрытые чешуей с головы до ног да на коне, также укрытом доспехами. И держали они в руках длинное двуручное копье на манер персов.

Таких ребят у алан было немного. Но они имелись и представляли для любой степной дружины огромную угрозу на поле боя. Да и войско аланов ими не ограничивалось. Там наблюдалось все – от обычных для региона легковооруженных конных степных дружинников до вот таких вот катафрактов. Например, в гвардии кагана находились своего рода тяжелые степные дружинники. Вооружены, как обычно, но защищены заметно лучше, как правило, развитым ламеллярным доспехом, вместо легкой кольчуги.

Неизвестно, что посулил мусульманин Хорезмшах язычникам-аланам, что в IX веке все еще держались характерного для скифов и сарматов Семибожия. Но они перешли на сторону врагов каганата. И это выглядело фатально для хазар. Так как они одним махом не только лишались наиболее боеспособной части своего войска, но и получали серьезнейшее усиление противника.

– Что думаешь? – спросил Ярослав у Трюггви, когда послы удалились на отдых в ожидании ответа.

– Хазары не устоят. Пока открытая вода держит их противников – будут жить. А как лед покроет Дон, так Хорезмшах с огузами, половцами и аланами и атакует кагана.

– Не отобьются? У него ведь есть крепости. Ромеи строили.

– А они ими пользоваться умеют? – усмехнулся Трюггви. – Был я в одной такой. Это просто огороженное поселение. Да, стены хорошие. Но за ними внутри – юрты да землянки. У ромеев я видел, как крепости живут. Там и запасы еды, и колодцы, и многое иное. У арабов так же. А у хазар – нет. Да, такие крепости защитят от внезапного набега. Но если враг подойдет и встанет под стенами, то защитникам несдобровать.

– А что печенеги? Каган разве не может поднять своих союзников? Он ведь знает, когда враги предпримут наступление.

– Знает. Но что толку? Печенеги скованы бесконечной войной с венграми. Тем более что, по слухам, болгары последнее время венграм помогают. Да и Василевс, как говорят, ищет подходы к западным печенегам, пытаясь взять их под свое крыло.

– Хотя бы половина их выступит?

– Скорее всего. Но без аланов хазары и часть печенегов долго не продержатся. Я слышал от купцов, что каган даже ведет переговоры с Константинополем, дабы Василевс прислал в его крепости войска и припасы.

– Прислал? По доброте душевной? Чего ради?

– Каган готов пойти под его руку и стать вассалом.

– Ясно… – мрачно произнес Ярослав. Такой шаг кагана парня не устраивал совершенно. – А что твои водоплавающие друзья?

– Не понимаю.