– Кто вы такая и что вы делаете на моей кухне?

Рейчел шагнула к ней.

– Я приходила к мистеру Аллейну, а потом пошла к миссис Аллейн и… не нашла ее наверху…

Кухарка вытерла руки о передник и сделала неуклюжий реверанс. Было видно, что она взволнована и раздражена.

– Прошу прощенья, мадам, я вас не признала… Но если вы гостья, то вам не полагается сюда приходить…

– Конечно, я знаю. И приношу извинения. Но, пожалуй… я все-таки не совсем гостья. Я получаю здесь жалование… за визиты.

Рейчел сделала еще один шаг вперед и посмотрела на очаг, где на вертеле жарился кусок свинины.

– Вам все-таки не следует здесь находиться, мадам, – заявила кухарка. – Поднимитесь наверх, если это вас не затруднит, а то крикну Фалмута, чтобы он вас проводил к выходу…

– Скажите, а можно мне перекинуться парой слов с Пташкой? И нельзя ли…

Однако Рейчел так и не нашла в себе достаточно храбрости, чтобы попросить у поварихи чего-нибудь поесть. Та была слишком рассержена из-за непрошеного визита незнакомки в ее владения. На столе стояла корзинка с грушами. Рейчел тоскливо на нее посмотрела, и хотя кухарка, несомненно, заметила этот взгляд, она все равно не предложила ни одной груши. Поджав губы так сильно, что ее подбородок наморщился, женщина подошла к двери кухни и крикнула в коридор:

– Пташка! Тут тебя спрашивают!

Последовала пауза, Пташка не появилась, и повариха выругалась сквозь зубы.

– В последнее время она живет в своем собственном мире, вот что. Идите обратно в господские комнаты, мадам. Пожалуйста. Я ее к вам туда пришлю, – сказала она.

– Нет, все в порядке. И посылать Пташку ко мне не нужно, я сама к ней схожу, – возразила Рейчел, отступая в коридор.

Кухарка помолчала, а затем пожала плечами.

– Последняя дверь в самом конце, направо.

Рейчел прошла по коридору до последней двери, постучалась и, поскольку та была открытой, вошла. Комната оказалась разделенной на две, и через дверной проем, ведущий в левую половину, Рейчел увидела рыжеволосую девушку, стоящую на коленях и засовывающую бутылку эля в джутовый мешок. Услышав шаги Рейчел, девушка вскочила, быстрым толчком ноги засунула мешок под кровать и повернулась к вошедшей. Щеки у нее раскраснелись, глаза метали молнии. Рейчел быстро отступила назад и забыла, что собиралась сказать.

– Эта моя комната, – выпалила девушка.

– Я знаю и… прошу прощения. – Рейчел смущенно сплела пальцы рук и с некоторым запозданием вспомнила, кто из них двоих старше по возрасту и положению. Тогда она распрямила спину и увидела, что Пташка ниже ее на несколько дюймов. – Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Это не займет много времени. Я понимаю, что… здесь у всех полно работы.

Рейчел опустила глаза и посмотрела туда, где из-под кровати предательски выглядывал угол мешка. Пташка метнула в гостью сердитый взгляд, но в ее глазах промелькнул страх. Со лба у нее свисала выбившаяся прядка волос, которая шевелилась в такт дыханию.

– О чем вы хотели спросить, мадам? – угодливым тоном произнесла девушка.

– О мистере Аллейне. Насколько я поняла, ты знаешь его лучше других слуг. И о мисс Элис Беквит.

– Элис? – переспросила Пташка. Глаза ее расширились, и гнев почти улетучился. – Вы знаете об Элис?

– Очень немного. Только то, что она дурно обошлась с мистером Аллейном и отчасти виновата в его болезни. А еще, что я… на нее похожа. Во всяком случае, у меня создалось подобное впечатление.

– Элис никогда не обращалась с ним плохо! Она никому не сделала ничего плохого за всю свою жизнь!

– А ты знала ее хорошо?

– Я… она меня растила. И обходилась со мной как с сестрой.

– Сестрой?

– Да, сестрой! Отчасти. Ну, может быть, порою как со служанкой… но лишь иногда. Я знала ее с той поры, когда была совсем маленькой.

– И… я действительно очень на нее похожа? – спросила Рейчел почти застенчиво. Похожа на девушку, которую этот человек любил так сильно, что ее потеря сводит его с ума. Пташка уставилась на нее, и в ее взгляде было нечто такое, чего Рейчел не могла понять.

– Так и есть, миссис Уикс. С первого взгляда. Конечно, вы старше, чем она была в тот год, когда исчезла. И… выражение лица у вас другое. И голос. Это мимолетное сходство, не более.

– Именно так мне и сказал мистер Аллейн, – пробормотала Рейчел.

При этих словах Пташка моргнула, и на ее лице отразилось недоверие.

– Он с вами говорил о ней? Об Элис?

– Совсем мало. Возможно, со временем мы сможем поговорить о ней побольше.

– Значит… вы собираетесь прийти снова?

– Да. – Рейчел расправила плечи и постаралась, чтобы ее голос звучал решительно.

– И… он вас не пугает?

– А почему он должен кого-то пугать? – спросила Рейчел и сразу же поняла, насколько глуп ее вопрос, потому что всего неделю назад она не была задушенной именно благодаря Пташке. – Во всяком случае, насколько мне известно, тебя он не пугает.

И она вспомнила, как Пташка била Джонатана по голове каминной щеткой. Интересно, как может служанка вести себя подобным образом и при этом ее не увольняют?

– Я действительно знаю его уже давно, – сказала Пташка без всякого выражения.

– Какая она была, Элис Беквит?

Последовала долгая пауза, и хотя глаза Пташки были устремлены на Рейчел, могло почудиться, что они смотрят сквозь нее, на тени за ее спиной, мерцающие на стене. На какой-то миг Рейчел показалось, что девушка не собирается отвечать, но затем та сделала быстрый вдох и произнесла:

– Однажды мы с ней отправились пить чай в дом к приходскому священнику и его жене, они жили в Батгемптоне… Он только что построил себе новый дом, которым очень гордился, а потому стал нам его показывать, даже провел по нижнему этажу, где жили слуги и находилась кухня. Элис там очень понравилось. Она не видела ничего зазорного в том, чтобы спуститься в помещения, где живет и работает прислуга. Элис никогда не задирала нос понапрасну. – Сказав это, Пташка метнула взгляд в сторону Рейчел. – Она не делала различий между низшими и высшими, бедными и богатыми. Все были для нее просто людьми. На кухне у священника Элис заметила колесо, которое вращал песик. Его засунули в колесо, чтобы тот приводил в движение вертел. Совсем малыш, с белой шерстью. Он должен был без конца бежать, бежать и бежать, час за часом. Если он уставал, повар клал позади него тлеющий уголек, так что ему приходилось выбирать: бежать или обжечься. Элис заплакала, когда это увидела. Она не дала им его больше мучить ни секунды. – Пташка улыбнулась, но вид у нее был грустный. – Она устроила такой тарарам, со слезами и обвинениями, что песика сразу освободили. У священника просто не оставалось другого выбора. Элис принесла собачку к нам на ферму и нянчилась с ней, как с ребенком, а служанке священника пришлось самой поворачивать жаркое, пока у них на кухне не установили вертел, который вращал заводной механизм. Вот какой была моя Элис. Она не могла выносить жестокость, да и в ней самой вы не нашли бы ее ни капельки. Она была слишком хороша для этого мира, и люди, которые отзываются о ней плохо, говорят неправду.