litbaza книги онлайнРазная литератураРусский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 72
Перейти на страницу:
«Диалогах» Стравинского Прокофьеву уделено одно единственное, да к тому же критическое упоминание. Создается впечатление, что в памяти Стравинского ни осталось ничего о встречах и беседах с молодым композитором.

Но Дягилев по-иному отнесся к Прокофьему. Появление нового, несомненно талантливого и авангардистски настроенного композитора, не могло не заинтересовать Дягилева, который постоянно нуждался в притоке молодых талантов из России, куда сам он уже никогда не возвращался.

К тому же, у Прокофьева было много преимуществ по сравнению со Стравинским. Он обладал огромной работоспособностью, высоко ценил Дягилева не только как антрепренера, но и как музыканта, старался учитывать его пожелания и предложения. В своей «Автобиографии» Прокофьев писал: «Помимо того, что Дягилев был импрессарио, он был также хорошим художником. Он хорошо знал музыку, живопись и хореографию»[250]. Дягилев же не скупился на предложения и проекты. Уже после первой встречи он рекомендовал Прокофьеву встретиться с поэтом Сергеем Городецким с тем, чтобы тот написал для молодого композитора либретто на тему русских сказаний, в которых прозвучала бы «пре-историческая» тема. Прокофьев без колебаний принял это предложение.

Дягилев, очевидно, рассчитывал, что Прокофьев останется за границей, в его кругу. Но Прокофьев спешил вернуться в Петербург, где его ждали неоконченные дела. Так окончилась первая встреча Прокофьева с Дягилевым. Прокофьев был доволен настоящим и предчувствовал успешное будущее. Он записывал в своем Дневнике: «Итак, я неожиданно сделал в Лондоне очень хорошую карьеру. Действительно, сразу, минуя всякие наши учреждения, выйти на европейскую дорогу, да еще такую широкую, как дягилевская – это очень удачно. Мне всегда казалось, что эта антреприза как раз для меня и я тоже нужен для этой антрепризы. А эта поездка в Лондон, которая не имела собственно никаких определенных перспектив, почему-то очень меня привлекла и представилась могущей принести мне много. У меня несомненно есть чутье. Я давно чувствовал, что с Дягилевым должно получиться»[251].

Так оно и случилось на самом деле. Письменные документы свидетельствуют, что Дягилев не забыл своего молодого протеже и постоянно наблюдал за его деятельностью. В письмах к Нувелю он спрашивает об успехах Прокофьева и приглашает последнего приехать в Италию, чтобы показать наброски его балета. В письме от 11 декабря 1914 года он пишет Нувелю: «Я очень рад, что Прокофьев работает, и работает плодотворно. Я полагаюсь на Ваше мнение на этот счет. Я буду очень рад видеть Прокофьева здесь. Может быть он сможет приехать в Савой, а оттуда прямо в Рим, Я смогу организовать его два концерта с большим симфоническим оркестром в зале Аугустео, если он приедет в январе, феврале или марте. Я думаю, это будет для него исключительно полезно (конечно, я оплачу ему проезд). Сейчас проходят прекрасные концерты Дебюсси и Стравинского. Зал огромный, оркестр прекрасный и публика очень внимательная»[252].

Прокофьев откликнулся на призыв Дягилева, хотя начавшаяся война делала затруднительным путешествие по Европе. Тем не менее, он совершает путешествие через Румынию, Болгарию и Грецию и в марте приезжает в Рим. Здесь он играет два концерта, которые, как и обещал, организовал Дягилев. На концерт пришло около двух тысяч человек, чтобы услышать музыку неизвестного, молодого русского композитора. По сути дела, это было первое зарубежное выступление Прокофьева.

Помимо этого, Прокофьев привез для Дягилева музыкальные наброски на либретто Городецкого, которое получило название «Ала и Лолли». Это была попытка разработать скифскую тему с очевидным вагнерианским влиянием. Нувель, который слышал эту музыку в Петербурге, написал Дягилеву, что Прокофьев сочинил «странную музыку на странный сюжет». Похоже, что и Дягилеву эта музыка не пришлась по душе. После того, как Прокофьев проиграл ему свои скифские темы, он спросил его: «Что это? Русский композитор пишет иностранную музыку на русскую тему?». В конце концов, Дягилев отверг наброски этого балета и предложил Прокофьеву написать балет на действительно русскую, фольклорную тему.

Об отношении Дягилева к начинающему композитору свидетельствует следующее письмо Стравинскому от 8 марта 1915 года. «У нас много новостей, и первая это – Прокофьев. Он вчера играл концерт в зале Аугустео и это был безусловный успех. Но это не то, о чем я хочу сообщить. Он привез мне часть музыки своего нового балета. Сценарий – типично петербургская историйка, он подходит к Мариинскому театру десятилетней давности, но не для нас. Он сказал, что не намерен писать специальное «русское» сочинение, а просто пишет музыку. Но на самом деле это очень бедная музыка.

Мы должны взять его на два-три месяца. И я надеюсь на Вашу помощь. Он талантлив. Но что я могу поделать, если он считает, что его авангардизм порожден влиянием музыки Черепнина? Он очень легко поддается влияниям, и он очень симпатичен. Я посылаю его Вам. Он должен совершенно измениться. А иначе мы совершенно потеряем его»[253].

Как мы видим, в этом письме проявляется два разных чувства. С одной стороны, несомненная симпатия, сочувствие к молодому композитору. А с другой – строгая требовательность, настоятельное желание, чтобы талант служил идее, определенной эстетической программе.

Впрочем, судя по реакции Дягилева, Прокофьев уже получил место в дягилевском окружении. Об этом свидетельствует его слова, которые он сказал Прокофьеву: «После Стравинского в России остался только один композитор – это вы. Больше там нет никого. В Петрограде у вас не умеют ценить ничего русского, это болото, из которого вас обязательно надо вытащить, иначе оно вас засосет»[254]. Эти слова звучат, как признание оригинального таланта Прокофьева и, вместе с тем, как обещание сотрудничества и поддержки.

Итак, Дягилев поручает Прокофьева Стравинскому. Последний как раз приезжает в Рим и привозит с собой собрание русских сказок Афанасьева. Втроем – Дягилев, Стравинский и Прокофьев – они стали просматривать все пять томов этой книги. «Мы читали их три дня и выкопали сказку (о шуте), на которую еще Стравинский указывал Дягилеву, как на балетный сюжет. Но сказка, состоя из целого ряда приключений, никак не укладывалась на сцену. В один прекрасный день Мясин попытался распределить одно из приключений в три картины, тогда я присоединил к этому другое, представил их хронологическую последовательность, оба приключения отлично соединялись – и сюжет был готов в каких-либо пять минут, изумительно улегшись в шесть картин. Последующие три-четыре дня мы посвятили отделке и разработке этих картин, причем горячее и очень полезное участие оказывал Дягилев, а Мясин очень позабавил нас, придумав для начала танец мытья пола. Меня очень занимал этот сюжет, а Дягилев ужасно радовался, что этот сюжет как раз для меня»[255]. В результате

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?