а ринулся в Восточный проход пролива. Это было понятно и логично, и оговорено, такова была его задача – выманивать противника на броненосцы. Но время!

Время было уже 12:50.

Прикрываясь с правого фланга от угрозы обнаружения скупой завесой миноносцев, броненосцы полным ходом двигались в Восточный проход Корейского пролива. Но не впрямую навстречу бою. Стрелка на компасе флагманского «Суворова» дрожала в направлении норд-оста – отряд продолжал склоняться к берегам Японии. И если Камимура хотел отрезать Иессена от западных румбов, прижав к Цусиме, то Рожественский намеревался сделать то же самое – отсечь японскую эскадру от метрополии! Как минимум!

Выйдет ли другой, наскоро свёрстанный замысел?! Бог его знает!

Тем более что не списывалась вероятность появления со стороны Сасебо «Фудзи», а вдруг да ещё в сопровождении наскоро подлатанных броненосных мателотов?

И тут тебе тогда – не «будь что будет»! И не «авось пронесёт»!

В 13:20 пришло донесение – бой ужё вышел на восточный траверз Цусимы!

Иессен рискует, уклоняясь к берегу, не давая Камимуре обойти и охватить голову отряда. Однако таким образом он почитай час выгадал на пристрелках и сменах галсов, не получив заметных повреждений. Впрочем, и противнику по всей вероятности особо их не нанеся!

В 13:55 новый телеграф – Рейценштейн уже практически в деле. Вторая фаза!

Камимура увяз!

Рожественский требовал чёткой координации, уповая на связь.

Японцы эфир не забивали, так как сами интенсивно «морзянили».

Так что Рейценштейн и Иессен исправно телеграфировали, оповещая обо всех текущих изменениях. Флагманский штурман вёл на карте линии, орудуя линейкой, вычисляя, ставя метки, показывая командующему прежнее местоположение отряда Иессена и новое, выводя расчётную скорость сцепившихся в бое эскадр:

– Идут почти на пределе, под восемнадцать-девятнадцать узлов.

– Мы? – Зиновий Петрович нервно курил, не докуривал и до половины, ломая ни в чем неповинную папиросу в пепельнице, сминая… как будто давил вражеские корабли!

– За последний час прошли семнадцать миль, – заверил штурман, указывая лаговые показания. Тоже на пределе.

На правом траверзе примерно в пятидесяти кабельтовых бесформенной серой массой горбатилась из дымки верхушка острова Ики.

Передовой «Новик» уже «черпнул» туда кильватерной дугой, утопив подвернувшуюся рыбацкую лайбу.

От эскорта отделился один из миноносцев для более тщательной разведки, а крейсер побежал дальше форзейлем эскадры, дозором рыская на румбах.

14:35. Теперь, судя по штурманским прокладкам, выходило, что русские отряды – крейсерский Иессена и броненосный Рожественского – практически расходились контркурсами, разделённые примерно двенадцатью милями, находясь друг для друга вне видимости.

Зиновий Петрович отошёл от штурманского столика, вглядываясь в горизонт по левому борту – где-то там шёл бой… крейсера Иессена и Рейценштейна, преследуемые Камимурой.

Кажется ли – нет? Будто долетают звуки, будто доносится канонада?

…Конечно же воображение.

Уже через десять минут, получив своими расчётами необходимое «место» – в этой конфигурации курс Камимуры уже не имел значения, – штурман с видимой гордостью от проделанной работы, а потому со значением объявил:

– Пора!

Выждав торжественные пятнадцать минут, Рожественский, замордовав очередную папиросу, хрипло приказал:

– Поворот восемь румбов влево! Последовательно.

Не теряя и не сбрасывая полного хода, ложась на боевой курс, «Суворов» валило креном на циркуляции. Следом в кривой пенный загиб флагманского кильватера вошёл «Ретвизан». Чётко выдерживая дистанцию, погодя буравил море «Александр». «Новик», словно обиженный, что его поздно предупредили, выписывал размашистую дугу, снова выходя в авангард.

Туда же был дан приказ переместиться эскорту миноносцев. Согласно назначенному боевому построению они выстраивались по курсу широким фронтом.

«Новик» оттягивался, становясь чуть позади миноносной завесы… Так было надо!

Горизонт держался в пределе пяти миль.

Уже через двадцать минут полного эскадренного хода вперёдсмотрящие сигнальщики «Суворова» что-то заметили – по всем расчетам это должна была быть эскадра Камимуры.

Уже не воображением, а сквозь вязкий, насыщенный влагой воздух определённо доносилась отдалённая орудийная пальба.

Наступала третья фаза – броненосный отряд входил в пространство боя!

Долгое ожидание предыдущих дней и ночей, вся прелюдия тонкой грани плана и импровизации выкристаллизовалась в генеральную увертюру, где финальные аккорды Рожественский прочил за собой:

– Ход самый полный!

Куда уж, чёрт возьми, полней…

– Передать на миноносцы… – адмирал не договорил, но флагманским офицерам известна предметность приказа.

Распоряжение эскорту «отбивают» ратьером, и там, в котельных судёнышек-маломерок, кочегары кидали в пламя порции угольной пыли, прикрывали доступ воздуха в топки, не давая антрациту гореть в оптимальном режиме. И пусть тем самым снижалась тяга и скорость – сейчас это было не так важно. Главное обеспечить устойчивый и густой дым, дымовую завесу, прикрывая прущие на вражескую эскадру броненосцы.

Ещё немного и крышка ловушки практически захлопнется, поставив Камимуру в треугольник – меж огнём крейсеров Иессена, под удар броненосцев, прижав в свободе манёвра к берегам Цусимы!

* * *

Камимура знал эти корабли! Пятитрубный «Аскольд» уж точно ни с чем не спутаешь – подоспевшие с запада вражеские крейсера отогнали «Кассаги» и «Такасаго», а вступив в основной бой, продолжали действовать отдельным отрядом, сохраняя маневренные возможности, не отягощая колонну Иессена.

В целом курсовые линии сближения двух противоборствующих эскадр напрашивали со стороны преследуемых кратковременные кроссинги, однако русский адмирал отказался от подобных эволюций в угоду удержания дистанции. Лишь периодически менял галсы, сбивая пристрелку.

Конечно, в боевой рубке флагманского «Идзумо» неизменно считали, что японские комендоры добиваются больше попаданий, чем враг, но бой затянулся, ожидаемых результатов не наблюдалось.

Камимура сохранял видимое спокойствие, хотя так и рвалось наружу! То брался за подзорную трубу, то косился на хронометр – 14:35, думал: «Если не утопить, то успеть повредить их до наступления темноты так, чтобы они стали лёгкой добычей миноносцев».

Общее руководство лёгкими силами, в том числе и миноносными отрядами, осуществлял контр-адмирал Уриу.

Пока же в основном вся эта свора держалась на правой раковине колонны броненосных крейсеров.

Уриу оценил ход противника с разделением и соединением крейсерской эскадры – в совершенно безнадёжную ситуацию русских вносились вероятности.

На дымы с востока контр-адмирал отреагировал с разумным опасением – послал в разведку отряд быстроходных дестроеров, подозревая от гайдзинов новую неожиданность. Впрочем, не исключая транзитного каботажного движения «Симоносеки – Цусима».

Командующего эскадрой пока решил не беспокоить и не отвлекать.

Отряд умчал, и вскоре с флагманского «Сиракумо», оборудованного станцией телеграфа, оповестили о приближении четырёх миноносцев противника… и намерении атаковать!

Уриу мог бросить против вдвое, втрое больше, но отправил на усиление лишь ещё тройку истребителей. В этот раз уже доложив Камимуре.

Командиру Первого отряда истребителей капитану 1-го ранга Асай что-то не нравилось в этой фланговой демонстрации – вражеские миноносцы, судя по густому обильному дыму,