— Твоя уверенность в своих силах похвальна, но это не мешает тебе, Черепнов, дружить с нашими летчиками, — сказал Калашников.

— С кем дружить? Рудь и Девиченко, а остальные — офицеры. А какая дружба у сержанта с офицерами? — спросил Черепнов и добавил: — Я со всеми — товарищ, а дружба, товарищ старший политрук, дело тонкое.

— Не понимаю, Черепнов, что ты имеешь в виду, объясни.

— В бою я не связан ни со штабом, ни с теми, кто остался на земле. Там я надеюсь на самолет, подготовленный техниками, и на свой экипаж, который поможет мне выполнить боевую задачу и выжить.

— Ну, положим, твой успех в бою, Черепнов, зависит не только от экипажа, но и от командира и от группы бомбардировщиков, в которой ты летишь, — возразил Калашников.

— Да, в какой-то мере зависит и от эскадрильи, но главное все зависит от экипажа. И в экипаже жизнь каждого зависит друг от друга, поэтому мы и дружим беззаветно.

— На этой основе, Черепнов, ты мог бы дружить и с другими экипажами.

— Товарищ комиссар, дружат потому, что один другому нравится, или понимают, что из дружбы можно получить пользу в бою. В экипаже это конкретно, в эскадрилье зависимость одного от другого меньше, а в полку ее почти нет, — объяснил Черепнов.

— Ну ладно, Черепнов, тебя не убедишь, а вот разговорчики насчет выживания ты брось. Это гнилые разговоры.

— Разговоры я могу бросить, если они вам не нравятся, но мнение свое не изменю.

— А в чем, Черепнов, суть твоего мнения?

— В бою, товарищ комиссар, не все так просто, как кажется и как примитивно описывают это иногда в газетах.

— А что не просто, на что ты намекаешь?

— Это длинная история, товарищ комиссар. Я не выбирал свой экипаж и не выбирал ваш полк, а воюю там, куда меня послали, — сказал Черепнов.

— Ну и что из этого?

— То, что каждый из нас в бою летает все время под угрозой смерти или ранения. А это и тянет нас друг к другу.

— Ну и дружите, Черепнов, разве я против? Сильный и дружный экипаж только на пользу как эскадрилье, так и полку. Только не замыкайтесь слишком в одном своем экипаже.

— В боевом вылете наша прямая цель состоит в том, чтобы выполнить боевое задание и победить врага, а другой целью, о которой никто не говорит, является сохранить самолет, жизнь, выжить в бою. И здесь загвоздка в том, что сохранение жизни зависит как от меня самого, так и от действий штурмана и каждого стрелка, — сказал Черепнов.

— Со своей скрытой целью выжить ты, Черепнов, можешь дойти до того, что предложишь всем составом экипажа сдаться в плен немцам. Это будет самый простой способ выжить, — раздраженно сказал Калашников.

Черепнов почернел и замолчал.

— Что же ты молчишь, Черепнов? Командование ставит перед нами задачу разгромить и изгнать немцев с территории нашей Родины, а ты будешь бороться за выживание?

— У командования и у летчика на войне цели общие и разные, — мрачно сказал Черепнов.

— Как так разные?

— У командующего воздушной армией и командира дивизии основная цель — победить. В боевых вылетах они не участвуют, поэтому о выживании не задумываются. А командир полка, командир эскадрильи и каждый летчик летают в бой и, кроме главной цели — выполнение боевого задания, стремятся еще и сохранить силы эскадрильи, самолеты, выжить.

— Ну, это ты преувеличиваешь, Черепнов!

— Не преувеличиваю, товарищ комиссар. Вы думаете, мне непонятно, зачем командир нашего полка стремится не переформировываться, а пополнять потери за счет экипажей из других частей и сохранять старые кадры? Все для того чтобы от опытных экипажей быстрее обучить молодых и улучшить условия выживания, сохранить самолеты и экипажи в боевых действиях. И командир эскадрильи все время твердит нам, что успех боевых действий и победа в бою зависят от строгого соблюдения экипажами мест в боевом порядке, огневого взаимодействия, от выполнения приказов и использования опыта старых летчиков. А все для того, чтобы сохранить боевой состав эскадрильи, остаться сильной эскадрильей.

— Да, Черепнов, эскадрилья летает и дерется вместе, сообща, а не каждый сам по себе. В этом ее сила.

— Дерутся-то все вместе, а погибают по одному. Вот в чем корень, товарищ комиссар.

— Ожесточенный ты человек, Черепнов. Не могу я тебя понять, — сказал Калашников. — Узнает командир полка про такие настроения в эскадрилье — позор.

Черепнов встал, стряхнул с комбинезона былинки сена, попробовал на ноготь остроту кинжала и спрятал его в ножны. Встал и Калашников.

— Разрешите закурить, товарищ комиссар? — официальным тоном спросил Черепнов.

— Давай закурим, — ответил Калашников, протягивая Черепнову папиросы.

— А что, Черепнов, ты носишь в кармане комбинезона? — затянувшись папиросой, спросил Калашников.

— Насчет того, чтобы лазить в карманы, мы не договаривались. Хватит того, что душой поинтересовались, — ответил Черепнов.

— Ну ладно, не заводись. Летчики говорят, что ты с амулетом летаешь.

— Мало ли что говорят! Девки говорят, что наш техник звена что-то выдающееся носит, да никто не видел, — сказал Черепнов.

Рассказав мне о своем разговоре с Черепновым, комиссар Калашников попросил меня побеседовать с летным составом о «выживании», не называя Черепнова.

В беседе с летным составом я сказал, что разговоры о «выживании» надо прекратить, так как они не свойственны нашим боевым экипажам, с беззаветной смелостью выполняющим труднейшие боевые задачи при ожесточенном противодействии противника.

Инстинкт самосохранения есть у каждого, и все, естественно, берегут свою жизнь и на земле, и в воздухе. Сохранение жизни в бою — это прежде всего победа над противником. Но забота о сохранении жизни никогда не должна идти в ущерб успешному выполнению боевой задачи, долг перед Родиной должен быть всегда выше всего. И если надо, следует пожертвовать жизнью для того, чтобы выполнить боевую задачу.

Выслушав меня, летчики вопросительно поглядывали друг на друга, но вопросов никто не задавал.

С утра 13 декабря в полк прибыл командир дивизии полковник Антошкин и перед руководящим составом поставил задачу готовиться к поддержке наступления наших войск на Среднем Дону и на юго-запад от Боковской.

Уточнив боевые расчеты и приказав инженеру эскадрильи в ближайшие два дня отремонтировать поврежденные в боях самолеты, я начал изучать с летным составом район предстоящих боевых действий и намечаемые для бомбардировочных ударов цели. В это время в землянку вбежал запыхавшийся начальник штаба полка и передал приказ немедленно всем составом самолетов нанести удар по танкам и войскам противника, сосредоточенным в Нижне-Чирской для наступления с целью деблокирования окруженной под Сталинградом группировки. В этом месте от внешней линии фронта до окруженных под Сталинградом немецко-фашистских войск было самое короткое расстояние, около сорока километров.