— А причина смерти?

— Аниту нашли на полу возле двери на кухню. При вскрытии в ее горле, трахее и легких обнаружена сажа, высокий уровень угарного газа в крови, а также немного цианида. Это свидетельствует о том, что она умерла от отравления продуктами горения при пожаре. В то же время мы установили, что Аниту ударили один или несколько раз тупым тяжелым предметом по затылку.

Я посмотрел на свои ладони. Они внезапно начали дрожать. Я положил их на колени, надеясь, что Сверре ничего не заметил.

— То есть ее ударили по голове чем-то тяжелым, — повторил я. — Тогда мы можем с уверенностью сказать, что пожар начался не по ее вине.

— Это типичная попытка скрыть преступление, но для расследования у нас очень мало следов.

— А Аврора?

Сверре вздохнул.

— С Авророй сложнее. Мы можем утверждать, что к моменту пожара она была уже мертва. У нее нет сажи в нижних дыхательных путях, в крови отсутствуют следы угарного газа. Но причина смерти пока непонятна. На ее теле остались следы серьезного сдавливания, сломаны несколько ребер. Кожа слишком повреждена, и точную причину такой травмы не установить, однако верхнюю часть ее тела что-то очень сильно сдавило. Причина смерти — удушение; по крайней мере, нет ничего, что указывало бы на другие варианты. Следов ударов, как у Аниты, у нее нет.

— Я не понимаю, — вырвалось у меня.

— Еще кое-что, — сказал Сверре. — Нам придется отпустить Бирка. У нас недостаточно улик, чтобы его задерживать.

Я встал и принялся расхаживать по комнате.

— То есть ты хочешь сказать, что Анита и Аврора мертвы, а он будет разгуливать на свободе, да еще и получит страховку за сгоревший дом?

— Ты же сам понимаешь, Руе. Дверь была открыта, и теоретически любой человек мог войти в дом. Был это поджог или нет, установить сложно — у погибших разные причины смерти и совершенно непохожие травмы. Основная версия — у нас два разных убийцы.

— Вы подтвердили алиби Бирка? Что он был в кафе, совершенно один, и случайно забыл мобильный дома? Что-то это не похоже на правду…

Сверре кивнул.

— Я с тобой полностью согласен, Руе, но это ничего не доказывает. В кафе было много народу. К тому же не забывай, что даже если кто-то и видел, как Бирк выходит из дома прямо перед пожаром, это совершенно не значит, что он убийца. Нужны улики. Половина дома сгорела, работать почти не с чем. Разумеется, мы продолжим расследование, но у нас нет веских доказательств.

— Значит, вы плохо искали!

Перед глазами заплясали черные кружки, в тот же миг ноги обмякли, и я повалился на пол. Сверре бросился ко мне и схватил меня за руку. Я отмахнулся от него. Лег на пол возле дивана, подтянулся на руках.

— Мы никогда не позволили бы тебе или Ингрид проходить через судебное разбирательство, на котором Бирка освободили бы, надеюсь, ты это понимаешь, — сказал Сверре. — Я думаю, ты также понимаешь, что у него нет особых мотивов. Ну, то есть для того, чтобы убить Аниту, есть, но зачем вредить собственной дочери? Только вот мне кажется, что тебе не стоит в это вмешиваться. Тебе есть с кем поговорить?

Олесунн

Среда, 23 августа 2017 года

Мне разрешили воспользоваться телефоном в обувном магазине в Моа. Я отошла немного в сторону, чтобы девушка на кассе не слышала, о чем я говорю. Я позвонила Патрику по номеру, который дала мне женщина, называющая себя моей матерью. Она много месяцев не общалась со своим сыном, не пыталась связаться с ним, просто время от времени набирала этот номер, хотя он и не отвечал. То есть оставалась такой же равнодушной, как и всегда. Ей было все равно, провалился ли он под землю, утонул или убит. Она и не узнала бы. Я дожидаюсь ответа автоответчика и набираю номер заново. Снова автоответчик. Я не хочу оставлять сообщение, мне слишком трудно заставить себя говорить. Попрошу Ингвара позвонить.

Чувствую, что на меня кто-то смотрит, но решаю не обращать внимания. Прохожу мимо полок с кроссовками и туфлями на высоченных шпильках и думаю. А что, если ключ забрал не Патрик и не Эгиль, а кто-то другой из тех, кто был на вечеринке? Я даже не знаю, сколько там было человек в тот вечер; в принципе, это мог сделать кто угодно. Скрытый враг или кто-то, кого я считала другом. И в этот момент меня пронзает мысль, прежде мне в голову не приходившая: чуть раньше в тот день, когда я принимала душ, в ванную заходила Анита. Тогда мы еще не были с ней знакомы, но разве она не могла забрать ключ? Может, Эгиль рассказал ей о нем и уговорил зайти и забрать его? В таком случае, она долго это скрывала. От одной мысли о том, что позволила себя обдурить, я покрываюсь мурашками. Но ведь в этом нет никакого смысла. Анита мертва. Это не она подсунула ключ в шкатулку Ибен.

Краем глаза я замечаю какого-то человека, который стоит возле магазина и заглядывает внутрь. Оборачиваюсь — я почти уверена, что за мной следят, — но мужчина уже уходит. Мои нервы на пределе, что так мне ничего не стоит разволноваться. Нужно вернуться, попросить Ингвара набрать номер и дождаться, ответит ли Патрик.

Я возвращаю телефон кассиру. Иду по торговому центру к выходу — и снова покрываюсь мурашками. За мной действительно следят. Это мужчина. Темные волосы, черная борода, серая рубашка с подвернутыми рукавами, волосатые руки. Он крупный, выглядывающие из рукавов руки большие и мускулистые. Я видела его много лет назад, дважды, мельком, но хорошо знаю, кто он такой. Я знаю его по рисунку, сделанному с натуры. А он — меня. Мне хочется отвернуться и уйти, надеясь, что он не пойдет за мной. Но ведь он ничего не сможет сделать мне здесь, среди людей. К тому же мне действительно нужно с ним поговорить.

Я останавливаюсь и киваю ему, ровно один кивок. Вижу, что он движется ко мне, руки зажаты в кулаки. Останавливается именно тогда, когда мне начинает казаться, что он пройдет сквозь меня. Он высокий и крупный, в черной бороде проглядывает проседь. Может, это он заходил к моей так называемой матери и искал меня.

— Ты Бирк, — говорю я. — Парень Аниты Крогсвеен.

Бирк тяжело дышит.

— Я Мариам, — говорю я. — И обычно в гляделки выигрываю я.

Олесунн

Вторник, 26 апреля 2005 года

Я стоял у могилы, и меня трясло. Аврора и Анита, два самых светлых человека, которых я знал, лежали рядом. Пламя уже наполовину сожрало их, и сейчас земля завершит начатое. Сверре держал меня под руку, чтобы я не рухнул на землю. Мое тело обессилело. По другую сторону могилы стояла Ингрид. Ее муж держался за ней, как обычно, в тени. Она же повисла на своем так называемом зяте. На том, кто был подозреваемым, кого арестовали по обвинению в преступлении, из-за которого мы все здесь собрались. Все это время Ингрид его поддерживала.

Я не проронил ни единой слезинки. Мои глазницы стали похожи на сожженную бумагу, за глазными яблоками зияли глубокие раны. Я попытался увидеть что-то хорошее, обратить внимание на море цветов вокруг, утешиться тем, как много людей скорбят об этих двух погибших, тем, какой заботой они нас окружили. Не помогло. Перед глазами так и стояли пустые обугленные глазницы Аниты, обнажившиеся зубы под полностью сгоревшими губами. В своей речи в церкви Ингрид сказала, что мы должны запомнить Аниту такой, какой она была. Мы должны позволить ее жизни победить смерть. Я думал только о том, что так обычно и говорят. Пустые слова. Когда настала моя очередь говорить, ноги меня не держали, так что я остался сидеть. Тряс головой, сжимая пальцами листочки со словами, лежавшие в кармане пиджака, не в состоянии выговорить ни слова. К счастью, Бирк тоже промолчал.