«Как мне надоело, что он вечно указывает!» — со злобой подумал Туркафинвэ, но на лице привычно сияла ослепительная улыбка.

Учтиво поклонившись, беловолосый Феаноринг удалился, изящно вышагивая по длинному коридору.

Майтимо глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Теперь он понимал, что его попытка вернуть мир в Дом Финвэ ничего не дала. Кроме семейного счастья дочери. Да, это важно, безусловно, но…

Сын Феанаро снова развернул свитки с чертежами. Смотря на позиции, подготовленные для лучников, он видел, что находящиеся на высоте площадки расставлены так, чтобы портовая площадь была взята в кольцо и насквозь простреливалась из мощных охотничьих луков. У чудовищ, выползших из тьмы, шансов нет.

— Господин Нолофинвэ Финвион, — объявил слуга, и Майтимо быстро убрал свитки в стол.

***

Он не хотел приходить на встречу, тем более во дворец Феанаро, но выбора не было, ибо Нельяфинвэ наотрез отказался встречаться «во Втором Доме». Нолофинвэ казалось, что его, как неразумное дитя, отшлёпают и лишат сладкого, и это ощущение заставляло ненавидеть того, кто сидел напротив и высокомерно смотрел куда-то в сторону. Впрочем, как обычно. Решив, что надо нападать первым, Нолофинвэ сделал вдох, и в этот момент Майтимо небрежно бросил на стол свитки, все ещё смотря в сторону.

— Я жду объяснений, — холодно произнёс сын Феанаро, — подробных.

— Какое совпадение, — нервно улыбнулся Нолофинвэ, — я как раз…

— Мой вопрос важнее, — перебил его Феаноринг, — чем игры взрослых мальчиков и девочек. — Он наконец повернулся к собеседнику и прямо посмотрел ему в глаза. — Вот это, — указательный палец упёрся в свитки, — ставит крест на всех моих усилиях по сохранению целостности нашей семьи. Видит Эру, я пытался.

— Твой брат совратил мою дочь!

— А ты строишь заговоры против родни! — Нельяфинвэ поднялся во весь рост, чуть наклоняясь над столом. — Кто даст мне гарантию, что однажды я не окажусь на площади, окружённый со всех сторон лучниками?!

— Майти, ты с ума сошёл? — опешил Нолофинвэ. — Как ты мог такое подумать?

— Я ещё не такое могу подумать, дядя. Но речь не о том. Я требую объяснений, почему от Первого Дома утаили угрозу, растущую за морем?

— Может быть, потому что я в неё не верю?

Майтимо прищурился, выпрямился, отклонившись от стола. Нолофинвэ смотрел на племянника и пытался решить, как действовать дальше. Он понимал, откуда Первому Дому стало известно о стройке, и очень хотел поговорить с дочерью по душам, но она всё не возвращалась.

— Кажется, разговор зашёл в тупик, — констатировал Феаноринг и налил вина себе и гостю. — Пей, дядя, не отравлено.

Подняв бокалы, эльфы сдержанно улыбнулись шутке, и в этот момент распахнулась дверь.

Нолофинвэ увидел, как изменился в лице Майтимо, и обернулся.

Просто исчезнуть

Мир померк.

Сначала Куруфинвэ думал, что глаза отвыкли от света Древ за время, проведённое в подземелье. Величайший Эльда чувствовал опустошение, но именно оно придавало лёгкость и ощущение парения над землёй. Казалось, Нолдо стал ветром, невесомым, прохладным…

И бесполезным.

В другой момент это осознание ужаснуло бы Феанаро, но сейчас в нём не осталось ни эмоций, ни чётких мыслей. Только пустота и ощущение счастья от завершённой работы — самой главной в его жизни.

Дорога до дома была ещё долгой, и старший сын короля Финвэ верил, что постепенно начнёт чувствовать себя более-менее привычно, однако этого не происходило. Да, силы возвращались, в душе нарастала эйфория от понимания, что величайшее творение завершено, однако видеть окружающий мир прежним Феанаро не мог. По сравнению с красотой Сильмарилей всё вокруг казалось блёклым, скучным, обыденным и опостылевшим. Не хотелось смотреть ни на что, кроме Камней, и это пугало, но страх загонялся в самые дальние глубины души всепоглощающей любовью к своим созданиям.

Как же они красивы! Эти переливы света! Эти чистейшие волшебные оттенки! А как трудно было огранить кристаллы! Порой казалось, будто Сильмарили хотят остаться первозданной неправильной формы, которую обрели в ладонях своего творца. Своего единственного родителя.

Нет, Камни! Как бы ни любил вас создатель, вы обязаны ему подчиняться! Запомните это!

И Сильмарили послушно позволяли делать себя ещё красивее, хоть и давали знать папе, что считают наилучшей ту форму, которую дали ладони со всеми их складками, морщинками, линиями и выпуклостями, даже если эта «огранка» слишком далека от совершенства.

Зато её сделала живая плоть, а не мёртвый безразличный металл инструментов.

На пути стали попадаться знакомые лица. Пустые. Безжизненные. Угасшие. По их реакции Феанаро догадывался, что выглядит как-то не так, но пока был не в состоянии об этом думать. В мыслях сохранялось лишь желание показать свои творения всему Аману. Всему? Нет. Пожалуй, слишком многие недостойны приближаться к прекраснейшим кристаллам Арды. Можно, конечно, показать издалека и мельком…

Но сначала нужно прийти домой и отдохнуть.

Мутное сияние Древ смешалось воедино, став цвета кислого молока, воздух сделался вязким, тяжёлым для дыхания.

«Как я жил здесь раньше? — изумился про себя Феанаро. — Что со мной не так теперь? Только бы это не навсегда…»

Серебро сменяло золото, явь прерывалась сном, но красивее мир не становился. Несовершенство цвета было повсюду, возникало желание исправить все эти жуткие недоработки, украсить, доделать…

Но сил по-прежнему не прибавлялось. Пустота внутри и уродство снаружи удручали, бросая от отчаяния к бессильному гневу и обратно. Ужасное ощущение!

Подойдя к своему дворцу, Куруфинвэ показалось, что всё здание покрыто слоем пыли и пепла, а бегущие навстречу слуги выглядели бледными и мёртвыми.

— Отец! — услышал он голос Туркафинвэ, и краски жизни понемногу стали возвращаться в мир. — Наконец-то ты вернулся! Как же я счастлив!

Самый непохожий на отца сын бросился в объятия, стискивая родителя с отчаянной силой. Что-то здесь не так.

— Тебе надо срочно умыться! — улыбнулся Туркафинвэ, рассматривая лицо Феанаро.

— Я тоже соскучился, сынок, — вздохнул глава Первого Дома. — Где остальные?

Тьелкормо очень старался не показать смятения, но отец знал его слишком хорошо.

— Мне нужно увидеть Нельяфинвэ, — твёрдо произнес Феанаро, отстраняя с пути третьего сына. — С тобой потом поговорим.

— Но отец! — попытался остановить его Туркафинвэ. — Расскажи, что ты делал и где был так долго?

— Позже.

— Ты знаешь, что Вала Мелькор свободен?