Можно было бы покончить с этим раз и навсегда, но когда-то он был моим другом. Сквозь головокружение я гадал, не сидит ли у него на плечах демон. Разглядеть я не мог. Безумие правило нами.

– Он здесь? – ощерившись, бормотал Ясон. – Кинос. Мальчуган, видевший сны за всю Грецию. Он здесь? Говори, ублюдок. Скажи, и я навсегда оставлю тебя в покое.

– Где колоссы?

– Провались твои колоссы! Антиох, я тебя знаю. Знаю, ты разнюхал, где мальчик. Скажи и иди себе, поселись где-нибудь на лесной полянке, выращивай бобы и белладонну, а зимним солнцеворотом отправляй свою клятую душу в странствия к звездам. Разве я многого прошу? Не собираюсь тебя убивать. Тогда хотел, теперь – нет. Только ответь на простой вопрос. Где Кинос? Куда подевала его эта сука? Кинос. Простой вопрос – простой ответ. Остальное предоставь мне.

– Колоссы.

Он явно не мог понять.

– Зачем? – выдохнул он в изнеможении. – Разве это важно? Они семь столетий как мертвы. Мне просто нужны гребцы. Это большой корабль. Мне нужны сильные руки на веслах. Я их не задержу. Они были мне друзьями. Других друзей у меня не было. Я не хочу тревожить их, Антиох.

– Однако тревожишь.

– Чем? Они семьсот лет как в могилах.

– Они живы. Колоссы отбирают у них жизнь. Семьсот лет назад эти мужчины – и Аталанта тоже – живые мертвецы!

Он попытался объять мыслью это утверждение. Покачал головой и сказал только:

– Сделанного не воротишь.

– Неправда. От твоих теперешних поступков зависит прошлая жизнь твоих возрожденных мертвецов. От того, когда ты вернешь им колоссы, зависит, какими их запомнят. Ты не вправе так использовать их – колоссы надо было использовать при их жизни. А когда они умерли, ты должен был выбросить их.

Он задумчиво разглаживал мою смятую одежду.

– Не думал, что ты так много знаешь о наших маленьких залогах.

– Ваши «маленькие залоги» десять тысячелетий служат разменной монетой чародеям. Под иными именами, в ином виде, но мне ли не знать «Дара греков»? Где они?

– Где прячется Кинос?

Я уже слышал, как по тропе к дому правителя торопятся люди. Женщина, стерегшая огонь, заслышав ссору, бросилась за помощью.

Я счел за лучшее известить Ясона, как близко он совсем недавно был к сыну. Сказал, что он лицом к лицу встречался со своим мальчиком, ставшим мужчиной, и даже обменялся с ним ударами.

– Ударами? Когда?

– После переправы через реку. Тот всадник, что пытался тебя убить.

Ты не тот! Не тот!

Ясон опешил:

– Тот злобный юнец – Кинос? Не может быть! Он бы узнал меня. Я и тогда не брил бороду. Поседел, но он бы узнал.

– Ты запомнился ему другим. Он уже мужчина. Мужчиной стал и другой твой сын. Какой прием он тебе оказал? Спроси у своего вспоротого брюха! Не жди пира по случаю встречи, пока не докажешь, что ты – это ты.

Он смутился, морщины у глаз сбежались гуще. И все же повторил шепотом:

– Ты знаешь, где он…

За его спиной в полумрак оружейной уже входили Урта с Манандуном. Оба многозначительно положили руки на эфесы мечей. Манандун с ходу спросил:

– Нужна помощь?

– Нет, благодарю.

Урта напомнил Ясону сказанное накануне:

– Я не потерплю ссоры между вами. Вы оба – мои гости.

– Мы не ссоримся, – процедил Ясон, затем повернулся и поклонился правителю. – Я только что услышал, что, не зная того, видел сына и он видел меня, но не узнал отца. Я узнал, что в силах Мерлина помочь мне, и молю его о помощи. Пока я в крепости, я не дам воли вражде.

– Разве что к врагу, – согласился Урта.

Эти двое развернулись и оставили нас. Луч света из открывшейся и закрывшейся двери упал на лицо Ясона, как раз когда он кинул на меня короткий взгляд.

– Я не знаю, где искать колоссы. Потерял их, едва Арго вошел в эту реку. Спроси у корабля. Он с тобой в большей дружбе, чем со мной.

Умей я выжать правду из губки его мозга, сделал бы это не задумываясь. Но Ясон для меня всегда был закрыт. К тому же мне почему-то казалось, что он не лжет.

Колоссы – очень простая и очень сложная штука: вещь волшебная и неповторимая, сотворенная из жизни и мечтаний человека, отдающего ее в залог помощи другу или брату, а порой отцу, матери или сыну.

На севере его называют «сампаа», в горной стране за Колхидой – «коркону». Есть земли, где его значение забыто, и он превратился в амулет, талисман: игрушку, искорку, каплю росы на траве – не более.

В далеком прошлом, в мрачном, волшебном, покрытом лесами грозном мире, где я был рожден, я знал его по имени, однако имя само по себе обладает силой, и потому я не напишу его здесь, не обозначу, не намекну.

Мой собственный колосс надежно скрыт, даже Медее его не отыскать.

Колоссы этих древних ахеян, или греков, если хотите, были страшны видом, невелики и зачаровывали того, кто смотрел на них слишком долго. Думаю, Ясон ни разу не взглянул на них с тех пор, как раскопал там, где прежде спрятал. И даже тогда он, должно быть, прибегнул к трюку со щитом, известному по истории о поединке Персея со старшей горгоной, Медузой, прямой взгляд на которую в прямом смысле обращал человека в камень. Нужен щит из полированной бронзы или серебра. Отраженный в нем свет на миг поглотил бы их силу, и за этот миг Ясон мог успеть спрятать откопанные сокровища в кожаный мешок, в шкатулку или прикрыть плащом, если они были велики, а потревоженные, начали расти. Иные колоссы в самом деле колоссальны.

Те, что принадлежали друзьям Ясона, оказались, верно, не так велики.

Я представлял, куда они могли подеваться, однако Арго, если Миеликки позволит мне войти в дух корабля, наверняка мог сказать точно. «Наверняка», разумеется, не означало, что корабль пожелает открыть мне тайник.

Арго скрывался под Громовым холмом, где-то в путанице подземных рукавов реки. Нантосвельта разветвлялась под ним на множество жил, питая землю, как кровь, представляется мне, питает члены и тела людей. Холм был целым миром; открывался на поверхность шахтами колодезей, сочился сетью струй, спиралью поднимавшихся снизу.

Проще всего было попасть к кораблю через колодезь Ноденса у западных ворот.

Колодезь прикрывал каменный лабиринт стен выше человеческого роста, и вид на него открывался только с самой высокой башни. Защита сия должна была отвадить не столько людей, сколько существ Иного Мира. Простейший лабиринт в виде двойной спирали, без ложных ходов и тупиков, однако я умудрился заплутать и здесь.

Когда я наконец вышел к источнику под цветущей дерновой крышей, три женщины, набиравшие воду, едва сдерживали смех. Над каждой росло свое дерево: терн, рябина и осина.