…Агния с Мариной с трудом протиснулись во двор через арку, мимо рабочих со сварочными аппаратами, никто из толпы их не заметил – все были слишком поглощены обсуждением нововведений.

Марина слегка дрожала.

– Ох ты, не узнаю… Все другое… Нет, двор тот же! – Марина поднялась по ступенькам. Она вертела во все стороны головой, глядела вокруг с тревогой и волнением. – Сирень! Сирень хоть не вырубили… Скоро зацветет. Весна в этом году какая ранняя…

Агния молчала. Она переживала за Марину, думала о Григории, Орехове… О том, что отец, может быть, сейчас дома.

Марина села на качели.

– Вот и прошло восемнадцать лет…

В этот момент из арки в освещенный солнцем двор выскочил Григорий. Прижав ко лбу ладонь, вгляделся против солнца, крикнул:

– Агния! – и побежал к ней.

– Гляди, гляди… – тихо, нервно засмеялась Марина. – Узнает меня или нет?

– Агния… – Григорий подбежал, стиснул Агнию в объятиях. – Беглянка! Вернулась?

Он вдруг замер.

Отстранил Агнию. Он теперь смотрел на Марину – со странным, безумным выражением лица. Сзади Марины светило солнце, оно подсвечивало огнем ее освобожденные от платка волосы – те казались вновь огненными, яркими…

– Не пугайся. Ты не сошел с ума. Это не призрак… Это Марина. Я нашла ее! – быстро произнесла Агния.

– Марина… – удивленно повторил Григорий. Только сейчас Агния заметила ссадины на его лице – последствия драки с Ореховым. Но ничего, почти зажило…

– Она жива. Вместо нее похоронили другую. А она в монастыре все это время была… – продолжила Агния.

– Марина! – не слушая Агнию, выдохнул Григорий. Подошел к Марине. Та встала с качелей, обняла Григория.

– Ну здравствуй… Здравствуй, Гришенька. Друг ты мой дорогой… – Голос у Марины тоже задрожал – она заплакала. – Хороший ты мой. Добрый. Ни в чем ты не виноват… Это я дура. Надо было с тобой поговорить, прежде чем из дома сбегать… Ты прости меня, прости! И за те злые слова прости! Я ведь знаю, мучила тебя…

– Маринка… – простонал тот, стиснув Марину в объятиях. – Маринка!

Агния с улыбкой наблюдала за ними. А потом вдруг одна мысль поразила ее: что, если Григорий до сих пор любит Марину? Как там у Шекспира – «Любил ли я хоть раз до этих пор? О нет, то были ложные богини. Я истинной красы не знал доныне». Немного не в тему, но… Ложные богини! Она, Агния, – ложная богиня?..

Агния не хотела поддаваться этому чувству, но ревность тисками сжала ее сердце. Она не могла предугадать, что ей станет так больно. «Так ведь я сама, сама, сама – привела к нему Марину, его вечную любовь! Что же я наделала…» Только сейчас, ревнуя, Агния осознала истинные размеры своей любви.

– Маринка, ты жива! Это сон? Я брежу?..

– Жива я, жива!

– Маринка… – Григорий обнимал, целовал Марину в щеки, бормотал еще что-то – бессвязно, восхищенно, а та плакала. Смеялась. Они словно забыли об Агнии. Агния тихонько стала отступать назад. Она не хотела видеть, как Григорий целует Марину. Она вообще не того хотела, когда везла сюда Марину…

А чего?

Агния не успела додумать эту мысль – сзади хлопнула дверь. Агния обернулась и увидела отца – тот, в легком черном плаще нараспашку, вдоль дома рысью спешил к арке – видимо, знал, что там, за воротами, уже собрался стихийный митинг.

Отец заметил Агнию и резко затормозил.

– Агуша? – строго, мрачно произнес он. – Очень хорошо… Надо поговорить.

Агния вспомнила о недавних словах Марины: «Она твердила как заведенная, что муж ее бросил. О том, как ей плохо, плохо, плохо…» Она – это мама. Восемнадцать лет назад отец сказал маме, что уходит к Кире.

«Интересно, они с Полиной поженились уже? Свадьба в конце апреля, говорили. Сегодня двадцать девятое. Может, уже поженились…»

– О чем?

– Ты нужна мне. Света уволилась. Я теперь как без рук. Мне требуется помощница.

«Словно и не было ничего! Как будто мы не ссорились, как будто он забыл, что я его прокляла! Помнит только о том, о чем ему удобно помнить!»

– Зайдем домой, поговорим. Не здесь же! – нетерпеливо произнес отец.

– Хорошо.

Они поднялись в квартиру. Агния уже забыла этот особенный, домашний запах, забыла, какого цвета обои, мебель, паркет, забыла, как плавно переливается свет, пробиваясь сквозь шторы…

– Агния, ты вполне в курсе дел. – Отец прошел в кабинет, Агния – следом. Отец взял со стола папку. – Пожалуйста, разберись с этими документами, исправь, что не так… Ты сможешь. Ты теперь будешь не секретарем, а помощницей нотариуса.

– Света уволилась?

– Да, Света уволилась. Я же говорил! На, держи…

Он протянул ей папку, но Агния спрятала руки за спину.

– Ты что, А́га?

– Я не стану тебе помогать.

– Не глупи! – поморщился отец. – Тебе нужна работа, я знаю. И ты не сможешь вечно скитаться по чужим квартирам… Будь умной, будь взрослой, наконец!

– Нет.

– Нет? – В глазах отца вспыхнул огонь. Он, как всегда, моментально завелся. – Нет… Ты… ты знаешь, кто ты?..

– Ну кто, кто я? А ты еще ударь меня, – Агния попыталась улыбнуться.

– Неблагодарная! Я из-за тебя… да у меня сердце из-за тебя болит! – Отец прижал ладонь к сердцу, другой вытер лоб. – Ты что, довести меня хочешь? Ты моей смерти желаешь?

– Смерти? Нет… Это ты – убил маму, а я не хочу никого убивать… Я просто хочу уйти от тебя. Навсегда. Кстати, ты, как юрист, подскажи: я могу отказаться от тебя как от отца? Есть такая процедура?

– Ты спятила, точно, – отец поморщился, схватился за край стола. Но Агния не верила ни одному его слову, ни единому жесту.

Все – спектакль. Старый лис!

– Ты расписался с Полиной? Нет?

– Нет… свадьба завтра…

– А завещание? Ты успел все завещать Полине? – Злость вибрировала в груди Агнии, расходилась по ее телу кругами и дальше – по всей комнате, заполняя пространство. – Смотри, если умрешь сейчас, все достанется мне… Срочно пиши завещание! – Агния захохотала. – Оставь меня с носом, да! Отдай все своим шлюхам!

Меньше всего Агния думала сейчас о деньгах, завещании и прочих матримониальных делах – она просто хотела как можно сильнее уязвить отца.

Она его ненавидела. В ней не было ни капли любви к нему. На самом деле она ничего от отца не хотела. Все его вызывало в ней отторжение, отвращение. Дай отец ей сейчас денег, вложи в руки подарок – она бы, не раздумывая, швырнула бы это ему в лицо.

– Я тебя ненавижу. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу! – с отчаянием воскликнула Агния.

Но тут произошло нечто странное, непонятное. Отец вдруг зашатался, побледнел и грохнулся на пол, звучно ударившись затылком о паркет. И замер.