– Так… – подумал Альфред, – цесарка – это незнакомая женщина. «Искать овес» значило, что цель поисков осталась неизвестна, равно как и то, нашла ли она, что хотела? Кто бы это мог быть? Да, зря оставили квартиру без охраны… а может, и не зря… посмотрим. Альфред сел и написал ответ.

– «Пока в курятнике пусто, постарайтесь описать цесарку подробнее. Доложите на вечерней вахте.

Канонир»

Глава 20

Пару часов назад Альфред получил с посыльным записку от Маркуса, где тот рассыпался в извинениях и просил привезти Сандру домой, поскольку сам он этого не может сделать: у него в конторе возникло сверхсрочное и совершенно непредвиденное дело. Альфред поехал тотчас же, отослав соответствующую ответную записку, и меньше, чем через час они с Сандрой уже сидели, беседуя у камина в доме Маркуса.

– Скажите,– спросила Сандра, – я уже несколько раз слышала, как дядя употребляет словосочетание «деревенское колдовство», пытаясь противопоставить его какой-то иной магии. В чем тут разница? Мне всегда казалось, что магия – это всегда магия, независимо от того, где она делается, в деревне или в городе. Или я не права?

– Дело не в том, где она делается, – ответил Альфред, набрасывая карандашом очередной эскиз на листе, – а в том, что за всем этим стоит. Маркус, под «деревенским колдовством» понимает не место, а некую традицию или ритуал, обычно, передаваемый внутри семьи для достижения каких-то довольно узких и конкретных целей, скажем: надо улучшить виды на урожай, или, допустим, побороть коровий мор, и тому подобное. При этом чаще всего, человек, который делает такую магию, понятия не имеет, что за всем этим стоит и почему все это работает. Ну вот, например, все знают, как зажечь свечу, верно? Но при этом мало кто задает себе вопрос о том, какие именно химические процессы происходят в момент возгорания спички. Вы согласны? Так и в магии. «Деревенский колдун», – назовем его так для простоты, обычно не задается никакими вопросами относительно сути процесса, ибо ему важен только результат здесь и сейчас, а маг – напротив, его интересуют причины и его интересует еще одна открывающаяся только ему грань мира. И поэтому маг – всегда движется вперед. Его магия десять лет назад и теперь может отличаться разительно! Но, с другой стороны, вполне понятно, что тут нет четкой грани: это – маг, а это – колдун. Вы сами понимаете. Взять хотя бы Клавдию. Она, судя по всему – очень сильный маг, но, в то же время, она и старосту укокошила – я в этом уже не сомневаюсь – и, представьте, именно посредством примитивного колдовства. Ей нужен был быстрый и надежный результат. Она и применила известный еще с вавилонских времен ритуал «Ложе Иштар».

– Я столько всего не знаю, – сказала Сандра смущенно.

– О, не отчаивайтесь. Магия – это огромный мир, и в нем мало таких глубоких знатоков, как ваш дядя.

– А он маг? – спросила Сандра.

– Хороший вопрос.– Ответил Альфред, продолжая набрасывать на бумаге новые штрихи к какому-то портрету. – Думаю, что да. Но он необычен, знаете ли. Он больше читает и запоминает, чем, собственно, делает магию. Но, уж когда делает… получается не просто хорошо. Я был тому свидетелем. Однако его кругозор и память меня лично просто-таки ошеломляют.

– Так, – продолжал Альфред, протягивая лист с портретом какой-то женщины Сандре, – а теперь наша «цесарка» похожа?

– К сожалению, нет, – ответила Сандра, тихо, – та была гораздо старше. И черты у нее были несколько грубее.

– Понятно… – размышлял вслух Альфред, – значит, не вдова… Кто же тогда?

Он стал перебирать в памяти лица женщин, которых ему довелось встретить в городе, но больше ничей образ ему в голову не приходил.

– А вы – отличный художник, Альфред! – сказала Сандра искренне.

– Да что вы… – ответил Альфред, – так…брал небольшой курс живописи в университете.

– Значит, у вас талант! – ответила Сандра убежденно.

– Ну, не знаю. Искусство, по-моему, это – не способность отображать реальность как можно более похожим образом. Искусство – это нечто большее. Нет, техника, безусловно, вещь важная, но – не это главное. Рисовальщиков вроде меня много, а художников – единицы. Так что, я к своим талантам, – он сделал ироническую паузу, – отношусь более чем спокойно. – Он улыбнулся.

– А что же тогда искусство? – спросила Сандра.

– Искусство… Снова хороший вопрос. – Альфред выпрямился и поднял глаза к потолку. – Наверное, это, как и магия – особый путь для особых людей. Причем, нам их деятельность может нравиться или не нравиться, мы даже можем рассуждать, насколько она нам понятна, но по-настоящему понятной она является только им самим. Художник, который лишь передает цвета и тени, но картины, которого схожи в своей манере и тематике из года в год, я думаю лишь рисовальщик. А маг, который никуда не движется – просто колдун, более или менее умелый.

– Интересно, – сказала Сандра, – я никогда не сталкивалась с подобной точкой зрения. Но мне она нравится, и кажется правильной почему-то.

– Ну и мне тоже, – снова улыбнулся Альфред.

– Скажите, а почему тогда ваше Министерство преследует магов? – спросила Сандра.

– Оно преследует не магов вообще, а только тех, кто, тем или иным образом, способствует проникновению в наш мир чуждых элементов, вроде призраков, дибуков и тому подобного. Хотя, конечно, надо признаться, что за десять с лишним лет моей работы, редкий маг оказывался чистым перед лицом государства.

– Государство! – сказала Сандра почти презрительно.– Кто вообще в его глазах чист? Наверное, только тот, кто никогда не высказывает своих мыслей вслух, исправно платит все подати, и вовремя размножается, поставляя солдат для бесконечных войн. А затем,– она пожала худенькими плечами, и добавила после секундной паузы,– вовремя умирает.

– Что вы хотите сказать? Что государство – это лишь помеха нормальной жизни? Я не согласен с вами.

– Нет, не в этом дело, – ответила Сандра немного взволнованно, – но я против того, произвола, который царит повсюду. Адьфред, ведь это только вы – порядочный, нормальный человек. Вы, ну и быть может еще с десяток людей вашего круга. А ведь, сколько таких, кто отправляет на эшафот сотни людей лишь для того, чтобы сделать карьеру или даже просто насладиться своей властью. Почувствовать свою «избранность», так сказать. Я вообще думаю, что царство справедливости и законности – это утопия, вроде «Города солнца», читали такой роман?

– Возможно, вы и правы, но ваши рассуждения годятся – допустим – лишь для мирного времени. А если война?

– Я думаю, что войны – это – всего лишь