результат амбиций отдельных личностей, ну и накопленных между этими же личностями противоречий. Война – этот тот же произвол, только гораздо большего масштаба. А всякий произвол – это насилие. А насилие почему-то всегда свойственно, если не примитивным, то уж точно – несовершенным личностям. В этом смысле, наиболее несовершенными, как мне кажется, как раз и являются те, кто жаждет власти. Полной же противоположностью им являются – мастера своего дела, ну, а самыми совершенными, наверное – маги, в широком смысле.

Кстати, я много думала об этом, и мне кажется, что и народы, как и люди тоже бывают более и менее совершенные. Есть народы-мастера, которые куда-то движутся, а есть и такие, которые практически одинаковы на протяжении тысячелетий и заняты исключительно войнами. Это не хорошо и не плохо. Это – данность. Факт. А факты лишь могут нравиться или нет, и не более того. И при этом вовсе не значит, что в таких странах несовершенными являются абсолютно все, кто там живет. Это парадокс, но от него никуда не деться.

– О, нет, вот тут вы ошибаетесь, – сказал Альфред, – Какой народ конкретно, вы бы назвали несовершенным, так сказать?

– Ну, я не знаю… Быть может, какие-то племена в джунглях или же какие-нибудь людоеды на далеких островах…

–Да, насчет людоедов, я судить не берусь. Но вот с некоторыми людьми из африканских племен, мне общаться доводилось. Поначалу, признаюсь, я тоже говорил с ними несколько свысока, но потом… Почему вы считаете их несовершенными? Только лишь потому, что они не построили у себя Версаль или же Александрийский маяк? А вы допускаете, что у них просто настолько отличный от нас с вами путь, что мы им в свою очередь кажемся непроходимо тупыми и ограниченными, поскольку запросто можем погибнуть в пустыне или в тех же джунглях? Ценности этих народов настолько отличны от наших, что они попросту не понимают нас, а мы – их. Они, например, не понимают, зачем нам нужны все эти огромные дома и машины, когда в камышовой хижине с пальмовой крышей вполне уютно? Мне как-то довелось разговаривать с одним африканским магом, и я был просто потрясен глубиной этого человека. Мне казалось, что мы можем общаться, не раскрывая рта, ибо он меня – я уверен – видел насквозь, и одновременно показывал в себе лишь, то, что хотел, чтобы я увидел.

– Ну что ж… Со временем, я, наверное, пересмотрю свои взгляды. Ваш опыт, конечно, гораздо шире моего, – ответила Сандра.

– Да, но мы еще говорили о войнах? – улыбнулся Альфред.

– Да, и я вот подумала: пусть бы воевали только те, кто хочет воевать, быть может, это изменило бы ситуацию?

– Да? А как же крестьяне, чьи поля вытаптывают конницы и свои и чужие? Они, вроде бы не хотели воевать? Или же, им было все равно, пока вытаптывали не их поля. Но, войны приходят к нам в дом не спрашивая нашего согласия.

– Да, это верно, – согласилась Сандра, – и отчасти в этом и видится весь произвол существующей реальности. И я хотела бы закончить этот спор вот как. Я не против государства как такового. Я против того, когда кто угодно может делать что угодно, будь это какой-то бандит в трущобах Лондона, или же король, какой-нибудь страны. Но, я, правда, хотела бы закончить эту тему, и потому я хочу вас спросить: вы действительно считаете, что магия работает?

– Сандра, с вами никогда не соскучишься! Вы задаете один за другим вопросы, которые стоят большого научного труда. Говоря коротко – да, работает. И тому неисчислимое множество свидетельств. Как это работает – другой вопрос, и уж совсем другой вопрос: почему у одних она работает, а у других нет, или, скажем так, работает, но гораздо слабее?

– И вы знаете ответы?– спросила Сандра и посмотрела на Альфреда.

– Нет, – ответил Альфред честно, – я лишь предполагаю. Вот, скажите, что отличает человека от животного?

– Разум, – быстро ответила Сандра.

– Увы! Разум есть и у многих животных. Просто он часто совсем другой природы. Более того, я знаю ученых, которые утверждают, будто у обезьян и некоторых других млекопитающих есть довольно развитый язык. Но он опять же – совсем другой, человек им овладеть не сможет никогда. Так же, как и, скажем, собака, никогда не сможет разговаривать на наших языках.

– Ну, тогда, быть может, способность строить? Я имею в виду архитектуру, механизмы, – предположила Сандра.

– Опять – мимо, – констатировал Альфред, – Ласточки строят довольно сложные сооружения, тоже и термиты в Африке, некоторые рыбы в Полинезии. В общем, видимо, не в этом дело.

– Тогда, я не знаю, – призналась Сандра.

– Видите ли… Поймите меня правильно, я не ученый, и не претендую на какие-то откровения. Просто вся моя работа меня убедила в том, что единственное качество отличающее человека от животного, это – умение творить символы.

– Символы? – удивилась Сандра.

– Да, именно!

– Что вы имеете в виду? – спросила Сандра.

– Ну, хорошо, давайте определимся сначала, что такое символ?– Альфред достал сигару и медленно ее раскурил.

– Ну… мало ли…– проговорила Сандра и подняла глаза к потолку, – вот, скажем – распятие, или даже просто крест – это символ.

– Понятно,– кивнул Альфред, – а еще?

– Ну, есть много всяких! Например, у аптекарей можно увидеть две свившихся вокруг жезла змеи…

– Правильно, вы имеете в виду кадуцей Гермеса, – снова согласился Альфред, – а вот, вы верите в то, что черные коты приносят несчастье?

– Пожалуй, да, – ответила Сандра неуверенно.

– А с точки зрения зоолога, они отличаются чем-то, кроме цвета, от своих рыжих или серых собратьев?

– Нет, конечно! – на сей раз увереннее ответила Сандра.

– Правильно, я тоже так думаю. Так почему же люди считают именно черных котов носителями зла?

– Не знаю, вероятно, такова традиция?

– Это верно, но традиция с чего-то ведь началась, верно? Кто-то посчитал, что черный кот принес ему неудачу, потом рассказал об этом соседям, и пошло-поехало! Но что произошло, когда он впервые так посчитал?

– Не понимаю вас, – призналась Сандра.

– Произошло то, что этот наш давний предок, наделил несчастное животное неким новым смыслом, не имеющим никакого отношения к его физическому бытию. Таким образом, любой символ – это предмет, явление или же изображение, как тот же кадуцей Гермеса, наделенное особым смыслом, не имеющим ничего общего с его физической природой. Вы изучали астрологию, насколько я понял, не так ли?

Сандра кивнула:

– Да, в гимназии у нас был небольшой кружок любителей этой науки, но я и по книгам училась немного.

– Отлично, – кивнул Альфред, – Вас не