— Этого можно добиться путем правильного воспитания ваших детей, — сказал Гар. — Нужно одинаково относиться ко всем — и к тем, которые вырастут такими же большими, как мидгардцы, и к тем, которые останутся карликами, и к тем, которые смогут сравняться ростом с великанами.

— Ни один из наших детей не вырастет таким, — пробурчал Зиму, но в голосе его не было уверенности.

— Они говорят так, потому что не знают, какую боль и какие страдания вы испытываете, вынашивая и рожая детей, — напомнила женщинам Алеа. Сердце у нее заныло при мысли о том, что ей самой ничего подобного испытать не доведется. — Величие человека — в самой его жизни, а не в габаритах туловища...

Все женщины повернулись к гостье, глядя на нее с удивлением и странным облегчением, но Сигурд решительно заявила:

— Мужчины говорят, что именно мы являемся теми, кто становится великим народом, что в каждом поколении есть что-то новое, лучшее, чем у предыдущего поколения, и что мы — лучшие из всех, кто когда-либо жил на свете!

Алеа нахмурилась.

— А великаны?

— Ошибка, — быстро вставила Эльза. — Боги пытались создать лучший народ, но у них получились неуклюжие тугодумы... и даже не думай спрашивать о карликах, этих уродливых коротышках! Они — тоже ошибка богов, даже большая, чем великаны!

— Так говорят мужчины, — произнесла Хельга тоном, не терпящим возражений.

— А что говорите вы? — поинтересовалась Алеа.

Женщины озадаченно уставились на нее. Наконец Сигурд неуверенно заговорила:

— Такого рода... размышления мы предоставляем мужчинам. Как растить детей, что приготовить на обед — вот о чем следует думать женщинам.

— Неужели? А кто сказал вам об этом? — с вызовом спросила Алеа.

— Наши матери! — отрезала Хельга. — Они также говорили нам, что женщины, которые вмешиваются в мужские дела, потеряют своих супругов и погибнут, пытаясь заботиться о себе сами!

— Женщины-великанши способны позаботиться о себе, — парировала Алеа. — А разве ваши мужчины не говорят, что вы лучше них?

Хельга, нахмурившись, упрямо повторила.

— Великаны — ошибка богов, такая же, как и твое представление о них!

— Ошибки в умах ваших мужчин, — пылко возразила Алеа. — Человечество, подобно Таммузу, разорвано на четыре части — великаны, карлики, мужчины и женщины. Если мы будем оставаться разобщенными, то всех нас ждет гибель — но мы можем быть сильнее и лучше, чем когда-либо, если снова соединим воедино все четыре части самих себя.

— Как Думи сделала с Таммузом? — предположила Сигурд.

— А хоть бы и так, — подтвердила Алеа.

Хельга наклонилась вперед, и теперь в глазах у нее светился интерес, а не гнев.

— Расскажи-ка нам побольше об этой Думи. Мы никогда прежде не слышали о ней.

* * *

Когда к ним подошла девочка-подросток и сказала, что поросенок зажарен, Хельга кивком поблагодарила ее и встала.

— Пойду проверю, но думаю, что ты права, Тала. Обед готов. Вы хорошо выполнили порученную вам работу.

Двенадцатилетняя девочка зарделась от похвалы со стороны Хельги.

Женщины двинулись к столу, вслушиваясь в спор мужчин.

— Но великаны и мидгардцы вовсе не ровня нам! — упрямо твердил мускулистый мужчина, почти такой же высокий, как Гар. — А карлики? Такие маленькие и слабые — смех, да и только! Неужели мы опустимся до того, чтобы объединиться с кем-то из них?

Остальные бурно поддерживали его криками:

— Верно, верно, Лафо! Ты прав настолько, насколько ты высок!

— Тогда великаны должны быть более правыми, — заметил Гар, — поскольку они самые высокие.

— Не играй моими словами, пришелец! — Говоривший потряс кулаком. — Ты прекрасно понял, что я имею в виду!

— Ты считаешь великанов неуклюжими и глупыми лишь потому, что не знаешь их, — спокойно ответил ему Гар. — А что касается карликов, то они должны быть умными, иначе не выжили бы.

— Докажи!

— Есть только один способ убедиться в этом, — заявил Гар, — посетить великанов.

Впервые за все время разговора в глазах разбойников появился страх.

— Ты что же, совсем дураками нас считаешь? — проговорил один из бандитов.

— Глупы-то они глупы, но ведь эти великаны... они же чудовища! Да они просто сожрут нас!

Алеа едва не ляпнула, что великаны не едят всякую вонючую падаль, но вовремя спохватилась.

— Великаны питаются говядиной, Карги, а не человечиной, — сказал Гар. — Иначе Алеа и я были бы уже кусками мяса на ломтях хлеба. Ты просто наслушался детских сказок.

— Мы знаем об их доброте и приветливости только с твоих слов, — угрюмо проговорил Зиму.

— Давайте сделаем так, — предложил Гар, — мы вернемся к ним, а вы посмотрите издали, как они встретят нас.

— Ага! Вот оно! — вскричал Карги. — Ты заманиваешь нас в ловушку! И все эти россказни насчет Таммуза — всего лишь уловка, чтобы усыпить нашу бдительность!

— Я ведь сказал — вы будете смотреть издали, с безопасного расстояния, — напомнил ему Гар. — Займете наблюдательный пункт на гребне горы, в четверти мили от их деревни.

— Ну да, а твои громадные дружки подкрадутся к нам сзади и принесут нас себе к обеду! — Карги обернулся к остальным:

— Мы позволим им обойтись так с нами?

— Нет! Никогда! — проорали две дюжины глоток, и бандиты угрожающе направились к Гару, потрясая палками и боевыми топорами.

Сердце у Алеа упало, но она шагнула назад, за Гара и, встав спиной к его спине, взяла посох на изготовку.

Шансы на победу в бою были приблизительно двадцать к одному в пользу противника, но Алеа преисполнилась решимости скорее погибнуть в схватке, чем отступить.

Она даже и не думала о том, чтобы сдаться и оставить Гара на растерзание врагу. Такое предательство, несомненно, вернуло бы ее в то состояние, в котором она находилась, пребывая в Мидгарде, если не в худшее.

Один из бандитов бежал прямо на нее, лицо его скривилось в уродливой гримасе ненависти. Он уже высоко поднял свою дубинку, чтобы нанести сокрушительный удар...

И вдруг дубинка эта рассыпалась в пыль.

Алеа не поверила своим глазам. Бандит резко остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду, и ошарашенно уставился на свои руки, только что сжимавшие оружие. Еще двое нападающих оттеснили его в сторону и замахнулись посохами, которые тоже мгновенно раскрошились в порошок.

Четвертый бандит с ревом пронесся мимо них, размахивая боевым топором, но тот обратился в ржавчину и, едва коснувшись посоха девушки, осыпался на землю буроватыми хлопьями.