– Нет, – ответила я, стараясь не смотреть на Алену.

Мне показалось, что она совсем не так категорично отшила Антона. И уж точно не просто так она спрашивала о его звонках и визитах в общагу. Нет, Алена точно не поставила крест на этих отношениях. Сколько еще ей нужно унижений?

Я бы промолчала, но что-то внутри вскипело. Возможно, это была та самая смелая и бойкая Маша, которую не так давно разбудил Олег.

– Я тату сделала, потому что у меня шрамы на груди, – проговорила я почти зло.

– Ой, – пискнула Алена, широко распахнув глаза. – Шрамы? От чего?

– В детстве обожглась кипятком.

– Ох, Маш… Ужас какой.

Алена была потрясена, но я нарочно не замечала этого, продолжала говорить.

– Мы с Антоном даже не переспали. Он сказал, что я такая уродливая, что у него не встает. На следующий день я записалась сделать тату. Думала, спрячу свое уродство, и Антон сможет. Но очень быстро поняла, что я сама уже не смогу. Он отвратительный, Ален.

– Да, скотина, – подтвердила она. – А чего ты мне раньше не сказала?

– Я думала, ты тоже будешь считать меня уродом из-за шрамов. Всю жизнь так думала обо всех.

– Тату их… Ээээ – Алена подбирала слова с трудом. – Шрамов не видно теперь?

– Видно, – честно призналась я. – Хочешь посмотреть?

Не знаю, что на меня нашло. Я никогда и никому себя не демонстрировала. Но Алена, которая цеплялась за такое дерьмо, как Антон, была ранена еще сильнее меня. Вдруг она увидит, что выход есть с другой стороны? Если это шанс убедить ее не искать встречи с Антоном, я рискну.

– Покажи, – попросила Алена, ни капли не колеблясь. – Мне интересно.

Я сняла майку и аккуратно убрала повязку. Алена подалась вперед.

– Шрамы видно, – констатировала она весьма нечутко. – Но они не такие ужасные. Я думала у тебя там чуть не органы наружу.

– Примерно так я себя и чувствовала всю жизнь.

– А татушка красивая кстати. Люблю бабочек. Батя мой что-то похожее делал раньше. Я любила его альбомы с работами смотреть в детстве.

Я сглотнула, снова поймав чувство вины и усталость от лжи.

– А руны? Как будто из «Властелина колец», – уточнила Алена, поражая меня в самое сердце.

– Да, эльфийские.

– Что-то значат?

– Любовь.

Аленка шмыгнула носом и улыбнулась.

– Классно, Маш. Красиво. Я думала, череп у тебя там какой или страшная морда волка. Меня такие ужастики пугают.

– Меня тоже, – призналась я, возвращая на место повязку и майку.

– Бабочки очень милые и про любовь тоже здорово придумала написать. – Алена улыбалась и успокоилась. – Ты работаешь завтра?

– Да.

– Я приду?

– Конечно.

Я постаралась не скрипеть зубами, потому что рассчитывала сбежать с работы к Олегу. Но Алене в такой момент не хотелось отказывать. Я тешила себя мыслью, что смогу помочь и отвлечь.

Перед сном мы снова болтали. Вернее, Алена исповедовалась, рассказывая мне теперь подробно о всех косяках Антона. Я слушала молча, периодически одобрительно мычала на философские выводы типа: что за козлы эти парни!

– Даже отец мой, – вставила Алена к слову.

Я замерла, перестала дышать. Соседка разошлась. По ее тону я поняла, что сейчас узнаю про Олега нечто очень личное. Нужно было остановить Алену, но у меня не повернулся язык. Она продолжала:

– Вроде сто лет в обед, а туда же. Девку какую-то завел. Тайную. Выходит поговорить с ней на веранду. Выглядит, как идиот, когда в трубку лыбится и чмокает ее. Скоро сорок лет, а ведет себя как пацан. Всю жизнь такой. Бестолковый. Думает, я дура и не замечаю. Уж скорее она дура, раз трусы забывает у мужика своего.

Черт подери, мои трусы! Похоже, Олег их не нашел. Нашла Алена.

Я облизала сухие губы и вступилась за нас.

– Твой папа видный и совсем не столетний. Странно, если бы у него не было женщины.

– Это понятно. Но раньше в дом он никого не водил. Мама говорила, он принципиально имел всех на нейтральной территории.

– Тебе говорила? – не поверила я. – Зачем?

– Не прямо мне, конечно. С подружками они обсуждали. Думали, я не слышу. Мама до сих пор про него все хочет знать. У нее муж давно, хороший мужик. Но про отца она все равно все сплетни собирает. Я раньше не понимала, а теперь…

Алена вздохнула. Видимо, она проводила аналогию с Антоном.

Нужно было заканчивать этот разговор. Аналогии мне не нравились, обсуждение Олега за глаза еще больше.

– Прости, я на минутку, – бросила я и выскользнула из комнаты.

Прогулялась по коридору, отдышалась, постояла немного у окна и только потом вернулась. Алена молчала. Она не стала продолжать разговор. Я тоже молчала.

Посчитав, что тема закрыта, я перевела дух и тихонько нырнула в кровать. Собиралась пожелать спокойной ночи, но Алена и не думала спать.

– Ты папашу моего крутым, наверно, считаешь?

Я снова начала паниковать, не зная, как лучше ответить. Конечно, я считала Олега крутым, классным, самым лучшим. Но как донести это до Алены без подозрительного восхищения? Я не знала. А ее вопрос оказался риторическим.

– Олега все любят. Он ведь тот самый папа без отчества и на «ты». Типа молодой и прогрессивный, свой в доску.

– А на самом деле это не так? – наконец поддержала я разговор нейтральным вопросом.

– Наверно, так. Но он тот еще скот, Машка. Я не могу ему простить, как он маму бросил. Это было подло. Она умирала, а он просто кинул ее. И меня заодно. Уехал в свою Америку, типа по делам. Все равно ему было: выживет она или нет. Мной тоже не интересовался. Я мелкая совсем была. В детском саду нянечки шептались в тихий час, обсуждали его. Говорили, он умер. Никто не верил, что можно так просто взять и уехать. Но он потом взял и вернулся с наглой