к шарлатанству, отчасти представляла собой враждебность к любым «популярным», разжигающим страсти вопросам. Помимо того, что они одобряли основу протестантской естественной теологии, они в основном не допускали явных религиозных утверждений – и споров – в свою науку. В 1840-х годах их умеренная, скромная позиция означала также попытку не вмешиваться в проекты реформ по защите прав рабочих и женщин, а также в вопрос о рабстве и расовой науке. Опасаясь взбудоражить общественность и внести раскол в хрупкое сообщество исследователей, Бейч и Генри в основном избегали этой темы.

Такая осторожность отнюдь не объяснялась их неприятием рабства. Генри был озадачен мыслью о том, что черные и белые могут однажды сочетаться браком или получать одинаковые политические преимущества. Их близкий союзник, гарвардский математик и астроном Бенджамин Пирс, считался убежденным и публичным сторонником рабства. Какие бы мнения ни имел Бейч по этому вопросу, они не мешали его многолетней дружбе с будущим президентом Конфедерации Джефферсоном Дэвисом или с Луи Агассисом, который стал страстным сторонником науки о расе.

«Скромность и строгость», которые Бейч и Генри пропагандировали как научный и моральный идеал, вынудили их избегать тем, способных разжечь региональные антагонизмы и помешать их цели объединить «настоящих ученых». Для Бейча, Генри и большинства их союзников идеалы научной незаинтересованности и «объективности» действовали в тандеме с молчаливым принятием статус-кво, включая превосходство белой расы и рабство – «вежливое» молчание в отношении наиболее актуальных моральных и политических проблем эпохи. Поразительно, но «научный» подход По к литературной критике – который откладывал в сторону моральные и политические соображения, чтобы оценить литературу как чистый «объект искусства», – показал его соответствие не только проектам Бейча и Генри по реформированию американского интеллекта, но и их соучастию в «среднем расизме» эпохи антебеллумов.

Великий научный труд Бейча

Бейч[50] считал, что еще одним способом защиты науки от политического вмешательства является, как это ни парадоксально, закрепление ее в государстве – настолько прочное, чтобы она могла противостоять капризам партийных конфликтов и общественных прихотей. После неудач в Филадельфии – джексонианские политики вынудили его уйти из Колледжа Жирар и Центральной средней школы – он искал прочную, ненавязчивую институциональную базу, где он мог бы спокойно создать научную инфраструктуру страны.

Шанс выпал в 1843 году, когда умер Фердинанд Хасслер. Хасслер был ушедшим в отставку суперинтендантом Национальной геодезической службы США (НГС). Созданная в 1807 году для составления карт береговой линии в целях укрепления и торговли, в последние годы НГС испытывала нехватку персонала, оборудования и руководства. После смерти Хасслера заброшенное федеральное бюро показалось Бейчу открытым маршрутом. По словам Генри, НГС была «тесно связана с научным характером страны: это большая научная работа, которую следует поручить человеку с устоявшейся научной репутацией». И Бейч для нее подходил.

Он привлек свою семью и влиятельных друзей к лоббированию назначения. Бенджамин Пирс заявил: «Я не дам себе покоя, пока не выполню задачу», и заручился поддержкой бостонской элиты, получив рекомендации от Джона Куинси Адамса, сенатора от вигов Руфуса Чойта, историка Джорджа Бэнкрофта (который, будучи директором таможни Бостона, устроил Ореста Браунсона и Натаниэля Готорна на таможенные должности) и видных торговцев. Джозеф Генри также мобилизовал свои связи в Нью-Йорке и Нью-Джерси, хотя это означало отказ от учебника по естественной философии, который они с Бейчем планировали написать.

Кампания увенчалась успехом: президент Тайлер назначил Бейча суперинтендантом НГС в 1843 году. По словам Генри, «Бейч пользовался поддержкой всех самых выдающихся ученых страны, и кабинет министров не мог поступить иначе». Вместе со своей женой Нэнси он переехал в Вашингтон, округ Колумбия. Там он приступил к преобразованию дремлющего правительственного агентства в национальный исследовательский центр.

Под его единоличным руководством, вдали от публичных аудиторий, журналистов и администраторов колледжей, Бейч разработал высококонцентрированные проекты по составлению карт береговой линии и гаваней страны. Первую половину года он работал в поле. Он и его команды геодезистов наносили на местность сетки тщательно измеренных треугольников, а также проводили гидрографические исследования, бросая свинцовые линии через борт лодки для измерения глубины и контуров земли под прибрежными водами.

В качестве помощников он призвал «на помощь изысканиям настоящие таланты страны». Сотрудники были набраны из армии и флота – многие из Вест-Пойнта – и включали студентов, рекомендованных его друзьями. Бенджамин Пирс обеспечил постоянный приток послушных выпускников Гарварда, а также своего упрямого сына Чарльза, будущего философа. «Шеф» терпеливо обучал этих молодых людей и немногочисленных молодых женщин точным наукам (астроном Мария Митчелл, которая в 1847 году откроет комету, была дальней родственницей Бейча и провела лето в обсерватории). Исследование предлагало строгую передовую научную подготовку и опыт, недоступные в других местах в Соединенных Штатах. Оно породило целое поколение исследователей, преданных Бейчу и его друзьям и обученных по их строгим стандартам.

Вторую половину года Бейч проводил в Вашингтоне в офисах недалеко от Капитолия, вычисляя результаты, контролируя карты и составляя ежегодный отчет. Ему помогал Джозеф Сакстон, переведенный из Монетного двора Филадельфии на должность начальника Бюро мер и весов страны, который ремонтировал аппаратуру, улучшая точность гумбольдтовских измерений всех видов: атмосферного давления, магнитного склонения, расстояния и времени. Хотя Бейч столкнулся с открытой враждебностью многих членов Конгресса, которые считали федеральное финансирование науки элитарной экстравагантностью, его семейные связи и политическая смекалка помогли ему найти союзников и успокоить противников. Поначалу он предполагал, что для охвата всей береговой линии США потребуется десять или двенадцать лет работы, но ему удалось расширить миссию. К 1848 году НГС США стала одной из самых финансируемых ветвей американского правительства, с огромным годовым бюджетом в четыреста тысяч долларов и без признаков остановки.

Бейч превратил НГС США в «национальный научный проект». Под его руководством она неуклонно становилась «главным научным агентством правительства», прочной базой для исследований и обучения, а также образцом федеральной, но политически «независимой» экспертизы – своим существованием она не была обязана ни одной группе или партии.

Однако другие «потребности науки в Соединенных Штатах» оставались неудовлетворенными. Национальный институт, радующий толпу, являлся, по мнению Бейча и Генри, совершенно неподходящим форумом для обмена информацией и координации между местностями или для того, чтобы «настоящие рабочие люди» американской науки могли выступить единым фронтом. Более того, пятьсот тысяч долларов Смитсона по-прежнему не нашли своего предназначения.

Заслуженная награда

Лекционное турне По в конце 1843 года – по Пенсильвании, Делавэру и Мэриленду – повторяло путь других странствующих лекторов и артистов. Он критиковал своего сменщика в Graham’s, Руфуса Гризвольда, дав своей лекции название «Американская поэзия» (название сборника