— Я? — продолжая свою игру, Кристина изумленно подняла бровь. Этого более чем хватило, чтобы собеседник тут же психанул, вскочив и нервно убежав из комнаты, хлопнув дверью.

Мерзкое существо. Не то что эта жаба. Огромное земноводное, невозмутимо сидящее в комнате, Кристине нравилось, несмотря на то что она никогда к жабам особой симпатии не испытывала. Эта же вызывала совершенно особые ощущения. Толстая, важная, совершенно невозмутимая, периодически жующая непонятно откуда берущихся насекомых, жаба непоколебимо сидела на одном месте. Толстая, чистая и опрятная.

Кристина сейчас тоже хотела стать такой жабой. Совершенно невозмутимо встречать грудью перемены в жизни. А не так, как тогда… когда их дом запылал. Жар, свет, дым, тревога за семью, насмешливые крики из темноты. Полной темноты. Они ничего не могли сделать. Да, проклятие, позволяющее видеть в этой чертовой темноте, но ведь его нужно наложить… сначала на себя, да? А затем, пробегая сквозь заполыхавшее поместье, на остальных. Для чего? Чтобы они ослепли? Чтобы, запаниковав от проклятия, повышающего вместе с светочувствительностью тревожность, забаррикадировались где-нибудь и сгорели?

Нет. Выход был только один. Сдаваться. Немедленно. Она это сразу поняла, но не успела. Оказавшийся на первом этаже Аркадий, выбив стекло, вылез из дома первым, громко крича семье о том, что он в руках нападающих. Этого хватило. Анна Эбигейловна тоже молодец, она, разбив стекло в окне с другой стороны поместья, выпустила Мао Хана и всех котов Терновых. А уж когда они вышли все, прямиком в руке скалящимся бандитами и Сильвии Сильверхейм, рядом с ними внезапно оказался один из самых влиятельных и могущественных волшебников Санкт-Петербурга!

…просто появился из воздуха, заставив Кристину в очередной раз благословить умного младшего брата. Потом, чуть позже, она поймет, что между Дмитрием и Сильвией лишь несколько поверхностных соглашений, какая-то мелкая сделка, из-за которой маг просто переправит их в город и предоставит ненадолго убежище в виде своего музея, но тогда она просто радовалась, что все живы. Что проклятую ведьму Великого Дома полностью устроит, что она, Кристина, даст ей слово помочь найти нужного человека.

Теперь они здесь. В огромном, далеко не до конца заполненном бывшем музее естествознания, переделываемом под выставку «петербуржских чудес». И да, чудес здесь много. Диковин, которым она, Кристина, не может найти объяснения. Как жаба, как то существо, которое только что выскочило из комнаты с ней, как гавкающий на подоконнике первого этажа здоровенный цветок. Чудеса и диковины… ей здесь было уютно.

А еще она ждала мужа, который нагрянет сюда с полицией и агентами Тайного Приказа. Того, кто может презрительно бросить в лицо этой Сильверхейм, что запрещает своей жене участвовать в мероприятиях с разыскиваемой женщиной. Хотя… неважно, по какой причине. Сама Кристина не нарушит своего слова, но есть еще и его. Князя Дайхарда.

Так что она подождёт. Поиграет в гляделки с этой замечательной жабой.

Глава 23

— Вы, смертные, забавные мешки с мясом. Как иначе вас называть, если вы, имея бессмертные души, буквально поклоняетесь своему мешку? Живете ради него? Убиваете? Ублажаете свой мешок, отживающий своё с невероятной скоростью, не видите ничего кроме него? Посмотри на эти… куски мяса, Кейн. Они, ради нескольких бумажек, готовы навлечь на себя гнев волшебника. А зачем им эти бумажки? Чтобы отравить себя дешевым пойлом, а затем, поместив свой отросток в не менее дешевую блудницу, испытать пару сладостных судорог. Ну и как к вам относиться как к полноценным разумным?

— Не смеши меня, демон, — фыркнул я, наблюдая как тройка нанятых мной хулиганов совещается о том, как именно они будут бить стекла второго этажа музея и куда потом удирать, — Вы, то есть демоны, даймоны и прочие духи, вы все — энергетические сущности. Вам, чтобы существовать, ничего не надо делать, вообще. Даже думать. Чем вы менее активны, тем меньше тратите энергии, которой поклоняетесь не меньше, чем смертные своему мясу. Однако, вместо этого, вы все липните к нам. Всё, что у вас есть — разум, подобие цивилизации, языки, знания и интриги… вы всё берете у смертных. Даже даймоны, когда ими бывшие, откуда они получили свой разум? Правильно, из мяса. Так что касается «сладостных судорог» — мы все одинаковы, Амадей.

Лицо мелкого оборванца, стоящего около меня, дёрнулось в тике, он шмыгнул носом, но промолчал, начав нервно хрустеть суставами пальцев. Наверное, попытался сравнить Сатану с передёргивающим на моющуюся сестру жиртрестом-ботаником из Костромы, поймал клин мозга (обоих), и теперь думает, как с этим жить. Как-нибудь! Вон, Фелиция тоже шипит мне в уши что-то нелицеприятное…

— Ну что же, князь, я тогда откланиваюсь, — пробурчал одержимый, — Очень надеюсь, что не умрёте.

— Надежда — та еще сладостная судорога, демон, — поддел я собеседника, а затем, особо не заморачиваясь, потопал к единственному видимому входу в этот самый музей, надевая на руку только что купленный у нанятых мной юных хулиганов кастет.

Хотите убить себе немного женщин, дамы и господа? Будьте внезапны и решительны. Напор, как говорил Кутузов, уверенность и напор.

Вообще, по-хорошему, убивать женщин нельзя. Это, как я считаю, крайне отвратительное и низкое занятие. Тем более молодых и привлекательных. Только вот нюансы, господа, нюансы, куда же без них. Ренеева — недоубитый кусок рода, Сильвия — уже сделала и сказала слишком многое, чтобы иметь возможность её простить, ну а дорогая наша баронесса Ария фон Аркендорф…

…я спасал её жизнь. Сколько раз? Два? Три? Я учил её, поддерживал, принимал в своем доме. Да, не без выгоды, но всё, что я делал по отношению к этой девушке — было авансом. А она в ответ сожгла дом моих вассалов, в котором были они, моя жена и мой слуга.

Это тоже не убийство женщины, это услуга человечеству.

— Ах вы суки! — из главного входа, возле которого я и отирался, выскочила пара мужиков, явно горящих желанием отмудохать хулиганов, бросающих в окна камни. Еще бы, а если б стекла не были зачарованы на крепость?! Но и так страшно же!

Первый получил от меня вырубающий прямой в челюсть сбоку, а второй прямой, прямо в нос, оставивший его при этом в сознании, хоть и на полу. Хлынувшая в носоглотку кровь не позволила человеку закричать, а там уже дело завершил хороший, но несмертельный удар электричеством. Перевернув человека на спину, чтобы он не захлебнулся своей кровью, я пригласил себя внутрь. Оглядевшись и уважительно хмыкнув при виде каких-то доспехов, стоящих на