Откуда он мог знать, что мои родители погибли во время бомбардировки в Лондоне? Но когда я задала ему этот вопрос, он растерялся:

— Твои родители сумели бежать в Англию? О чем ты говоришь, Ануш? Это невозможно!

Его слова были совершенно бессмысленны, однако я решила выслушать его рассказ. Он продолжал:

— Мой отец хорошо знал твоего. Какое варварство сотворили эти молодчики, какая трагедия! Мы так никогда и не узнали, что стало с твоей матерью. Знаешь, опасность грозила не только тебе. Они заставили нас закрыться, чтобы все обо всем забыли.

— Я ничего не понимала из его слов и до сих пор не пойму, о чем говорил тот старик, Долдри, но его голос, такой уверенный, сбивал меня с толку.

— Ты была старательной ученицей, умной, хотя все время молчала. Ни звука — и все тут. Это очень огорчало твою маму. Подумать только, до чего же ты на нее похожа! Сейчас во дворе, когда я тебя увидел, даже решил, что это она, но это невозможно, конечно, столько лет прошло. Она иногда провожала тебя по утрам. Так счастлива была, что ты можешь учиться тут. Мой отец единственный, кто согласился тебя принять, другие отказывались, потому что ты все время молчала.

Я забросала его вопросами. Почему он считает, что мои родители умерли в разное время и в разных местах, если я видела, как они вместе погибли под бомбами?

Он поглядел на меня с жалостью и сказал:

— Знаешь, твоя няня долго жила на вершине Ускюдара, я иногда встречал ее, когда ходил на рынок, но что-то ее давно не видно. Может, уже умерла.

Я спросила, о какой няне он говорит.

— Ты не помнишь госпожу Йилмаз? А она тебя так любила… Ты ей многим обязана.

Я ничего не могу вспомнить о годах, проведенных в Стамбуле, и это приводит меня в бешенство. А с тех пор как я услышала туманные речи старого учителя, который зовет меня чужим именем, моя досада все усиливается.

Он показал нам дом и класс, в котором я училась. Сейчас там маленькая библиотека. Он спросил, чем я занимаюсь, замужем ли, есть ли дети. Я рассказала про свою профессию, он совсем не удивился, что я выбрала этот путь, и сказал:

— В основном дети, если им что-то дать, все тащат в рот, а ты все нюхала и только потом решала, оставить это или выбросить.

Потом он проводил нас до ограды в конце тупика, я провела рукой по коре липы, которая закрывала своей тенью полдвора, снова ощутила ее запах и ясно поняла, что я тут не впервые.

Джан сказал, что я наверняка ходила в эту школу, что старого учителя подводит память и он путает меня с другой девочкой, что в голове у него все смешалось, как я смешиваю ароматы. Он сказал: если я вспомнила одно, возможно, вспомню и что-то еще, нужно потерпеть и довериться судьбе. Если бы тот дом не сгорел, мы не прошли бы мимо ограды той старой школы. И хотя я понимаю, что Джан всего лишь хотел меня успокоить, во многом он прав.

Долдри, у меня в голове столько вопросов, которые не находят ответа. Почему этот учитель называет меня Ануш? О каком варварстве он говорил? Мои родители были вместе до самой смерти — почему же он считает иначе? Он так уверенно обо всем говорил и расстроился, обнаружив, что я ничего не знаю.

Простите, что пересказываю вам эту странную историю, услышанную мною сегодня.

Завтра я снова поеду к мастеру в Джихангир. В конце концов, главное мне известно. Я прожила тут два года и по какой-то неизвестной причине родители водили меня в школу на другую сторону Босфора в какой-то глухой тупик Ускюдара, и, возможно, меня провожала няня, госпожа Йилмаз.

Надеюсь, у вас все хорошо, ваша работа движется и с каждым днем вам все приятней стоять у мольберта. Чтобы помочь, скажу, что живу в четырехэтажном доме, стены у него бледно-розовые, а ставни белые.

Целую вас.

Алиса

P.S. Извините за ту ошибку с именем, это от рассеянности. Антон мой старый друг, которому я иногда пишу. А раз уж мы заговорили о друзьях, то напишите, понравился ли вам фильм, который вы смотрели с Кэрол?

Дорогая Алиса (хотя Ануш тоже очень красивое имя)!

Я тоже думаю, что старый учитель спутал вас с другой девочкой, которая ходила в ту школу. Не стоит переживать из-за воспоминаний человека, у которого в голове каша.

Очень приятная новость, что вы отыскали школу, в которую ходили, когда два года жили в Стамбуле. Теперь у вас есть доказательства, что даже в трудные времена родители заботились о вашем образовании. Чего еще желать?

Поразмыслив над вашими вопросами без ответов, я пришел к выводу, что все складывается вполне логично. Во время войны вашим родителям жилось нелегко (стоит ли напоминать о помощи, которую они, подвергаясь опасности, оказывали жителям Бейоглу?), вполне возможно, они решили, что вам будет безопаснее жить в другом месте. А поскольку оба они работали в университете, возможно, они наняли вам няню. Вот и ответ, почему господин Земирли не вспомнил вас. Когда он приходил за лекарствами, вы были в школе или под присмотром госпожи Йилмаз. Тайна раскрыта, вы можете спокойно вернуться к своим исследованиям, которые, я надеюсь, быстро продвигаются.

Что до меня, то картина потихоньку продвигается. Не так быстро, как мне хотелось бы, но, по-моему, получается неплохо. По крайней мере, так я себе говорю всякий раз, покидая вашу квартиру. А когда возвращаюсь туда утром, меня одолевают совсем другие мысли. Что поделаешь, жизнь художника тяжела, иллюзии и разочарования, думаешь, что ты мастер в своем ремесле, а на самом деле всем управляют эти чертовы кисти, которые ведут себя как им вздумается. Впрочем, ведут себя так не только они…

Итак, из ваших писем я понял, что по Лондону вы скучаете все меньше и меньше, а я частенько вспоминаю о превосходной ракии, которую пил в Стамбуле в вашем обществе. Иногда вечером я мечтаю поужинать в ресторане Мамы-джан. Мне бы хотелось когда-нибудь вас навестить, хотя я и знаю, что это невозможно, у меня сейчас много работы.

Преданный вам

Долдри

P.S. Состоялся ли пикник на Принцевых островах? Оправдывают ли они свое название? Удалось ли вам встретить хоть одного принца?

Дорогой Долдри!

Вы будете упрекать меня за долгое молчание, но не сердитесь, последние три недели я трудилась без отдыха.

Я делаю успехи не только в турецком. Вместе с мастером из Джихангира мы приближаемся к чему-то определенному. Вчера нам впервые удалось добиться замечательного сочетания. В этом большая заслуга весны. Если б вы знали, мой дорогой Долдри, как изменился Стамбул с приходом тепла. В прошлые выходные Джан возил меня за город, где я открыла для себя невероятные ароматы. Окрестности города сейчас утопают в розах, здесь сотни разных сортов. Персиковые и абрикосовые деревья в самом цвету, церцисы по берегам Босфора облачились в пурпурное одеяние.

Джан говорит, что скоро придет пора золотого дрока, герани, бугенвиллеи, гортензии и многих других цветов. Это земной рай для парфюмеров, и я счастливейшая среди них, потому что живу в нем. Вы спрашивали про Принцевы острова, так вот, это ослепительное буйство растительности. Но холм Ускюдар, где я живу, ничем им не уступает. После работы мы с Джаном часто ходим перекусить в маленькие кафе, притаившиеся в садах Стамбула.