Внезапно Калия призадумалась и испытующе взглянула ему в глаза.

– Пойдешь ли с ними и ты, Андуин? Уж не поэтому ли и спрашиваешь? Готов ли король Штормграда пойти войной на Орду и очистить Подгород, дабы пожаловать королеве Лордерона ее опустевшее королевство?

Ее права на трон Лордерона были неоспоримы. Однако стоит ли начинать войну, если Калия выразит желание вернуть его себе? Увидев сомнения в глазах Андуина, она взяла юного короля за руку.

– Я понимаю. Не беспокойся. Те, кто сейчас живет в Лордероне, жили там и при жизни. Отрекшиеся – вот его настоящие наследники. Теперь он принадлежит им. Лучшее, что я могу сделать для тех, кем правила бы – именно то, что делаю сейчас. Я нашла покой и призвание там, где действительно чего-то стою. Это куда важнее залитой кровью короны.

– Обычно ради короны жертвуют и покоем, и призванием, – заметил Андуин.

– Ты этого не допустишь. Штормграду с тобой очень повезло. Но если вправду хочешь отблагодарить меня, я попрошу об одном одолжении. И тебя, и архиепископа. Мне хотелось бы тоже участвовать во Встрече.

Андуин слегка сдвинул брови.

– По-моему, это неразумно, – сказал он. – Тебя могут узнать. Это может быть опасно. Это может быть… превратно понято.

На самом деле это вполне могло привести к войне.

– Если кто-либо из Отрекшихся узнает меня, у меня будет шанс показать, что я не держу на них зла, – возразила Калия. – Что я не желаю изгнать их из мест, так долго служивших им домом. Я хочу, чтобы они остались там. И чтобы им ничто не угрожало.

Внимательно следивший за ней Андуин набрал в грудь воздуха и сосредоточился. «Свет, дай знать: не желает ли она им зла?» Нет, кости не откликнулись болью, подсказывая, что Калия Менетил замышляет какой-нибудь кровавый переворот. Ее стремления пребывали в полном согласии со Светом, которому служили они оба.

– Я уже связала себя узами доверия с теми, кого мы приглашали для бесед, – продолжала она. – И знаю архиепископа лучше всех на свете.

Это было правдой. Вдобавок, никто на свете не знал Калии лучше, чем Фаол.

– Я поговорю с архиепископом, – помолчав, ответил Андуин. – Если он согласится, соглашусь и я.

Калия просияла.

– Спасибо, – сказала она. – Для меня это значит больше, чем ты можешь себе представить.

Оставалось сказать еще одно – последнее и совершенно необходимое.

– У меня есть еще вопрос, и ответ на него для меня очень важен.

Калия опустила взгляд. Ее золотые – такие же, как и у Артаса, и у самого Андуина – волосы упали вниз, пряча лицо под блестящей вуалью.

– Я верю тебе, Андуин, – тихо сказала она. – Если чувствуешь, что должен знать ответ, спрашивай.

Андуин сделал глубокий вдох.

– Калия… есть ли у тебя сын или дочь? Есть ли у тебя наследник?

Оставшееся недосказанным повисло меж ними тяжким печальным грузом, и Андуин понял, каков будет ответ, еще до того, как Калия заговорила.

– Да, у меня была дочь, – так тихо, что Андуину пришлось напрячь слух, сказала Калия Менетил.

Этого было довольно, но Андуин молчал. Готова ли она рассказать об этом? Едва он перевел дух, готовясь сменить тему, молчание нарушила Калия.

– Ты должен понять… вообще-то мой отец был человеком добрым и понимающим. И только в одном – непреклонным, как скала: мужа мне выберет он, а я обязана согласиться.

Калия подняла голову, оторвав взгляд от рук, сложенных на коленях. Ее глаза цвета морской синевы были полны печали.

– В жизни я совершила много ошибок и приняла много неверных решений. Как и все прочие. Но решения, принятые нами, особами королевской крови, значат намного больше любых других, так как затрагивают намного больше жизней. Возможно, ты чувствуешь, что обязан найти королеву и родить наследника. Конечно же, твои советники захотят, чтобы брак оказался политически выгодным. Да, другие способны с этим жить. Но мы – дело иное. Обещай мне, Андуин: что бы кто ни говорил, что бы кто ни указывал, не женись вопреки воле собственного сердца!

Ее прекрасное лицо исказилось в гримасе тревоги и ярости, истина ее слов разила наповал. Однако Андуин понимал: в конечном счете он должен поступить так, как будет лучше для королевства.

– Не стану обещать того, чего могу оказаться не в силах исполнить, – сказал он, – но, как бы там ни было, твои мысли и чувства по этому вопросу полностью разделяю.

– Все мы делаем, что должно, – продолжила Калия. – Но я не была прямой наследницей. На мне не лежала та же ответственность, что и на тебе. Будь это не так, я согласилась бы без возражений. Но трон наследовал Артас, первенец, и, по мере того, как он рос, папа все больше сосредоточивался на нем. Казалось, они с Джайной будут прекрасной парой – брак по любви, и политических выгод немало. Казалось, все идет хорошо… но Артас отчего-то решил, что этот вариант небезупречен.

Опустив взгляд, Калия сделала паузу и вновь взглянула на Андуина.

– Джайна… Я все боялась спросить. Она?..

– Жива, – поспешно заверил ее Андуин. – Правда, мы не знаем, где она, но она может о себе позаботиться.

Ни о душевных терзаниях Джайны, ни о том, что она явно оставила Альянс, он решил не рассказывать. На сердце Калии и без того скопилось довольно печали – зачем добавлять, если только она не спросит?

Сказанного Калии оказалось достаточно.

– Я рада, – сказала она, улыбнувшись и взглянув куда-то вдаль. – Она была очень дорога мне, когда мы были моложе. Когда наш мир был не так жесток. А памятуя, кем стал… во что превратился Артас… как хорошо, что она не вышла за него!

Но пока взгляд отца был устремлен на брата, я втихомолку взбунтовалась. Полюбила того, кого отец не одобрил бы ни за что – одного из лакеев. Мы встречались украдкой, когда могли, и однажды, под покровом ночи, ускользнули из дворца и принялись умолять жрицу поженить нас. Вначале она отказала, но мы не отступались. Мы с любимым приходили к ней снова и снова, и, наконец, с благословения Света, стали мужем и женой.

Ладонь ее скользнула к животу – плоскому, но некогда круглому, отяжелевшему.

– Удостоверившись, что ношу под сердцем ребенка, я созналась во всем матери. О, она была в ярости! Но по выражению моего лица видела, что наша любовь истинна, а я заверила ее, что дитя будет законным. Отец, слишком занятый Артасом, почти без возражений отпустил нас с матерью на «продолжительный отдых» в отдаленных пределах королевства.

Прекратив поглаживать живот, Калия стиснула кулаки.

– Я родила прекрасную дочь и нянчила ее пару недель, а после было решено, что воспитывать ее будет муж – вдали от Лордерона, в неведении, кто она. Мать обещала, что в свое время, когда Артас, наконец, женится и родит наследника, мы сможем признать мою дочь, и, может быть, возвысить мужа, пожаловав ему дворянский титул, дабы ее имя осталось незапятнанным. Но этот день так и не настал. Явилась Плеть.